– Я не понимаю. И ты, Анна-Мария, прекрасно знаешь, что Венцель – не Гейнц, не Вильгельм, это развязный консерваторский ублюдок, состоящий из похоти и богемных замашек.
– Ты слишком быстро и без оснований изменил о нем свое мнение, и сделал это именно тогда, когда Клаус отошел от своего круга и приблизился к нам.
– Если я не прав, то я это пойму, я не сумасшедший.
– Уже похож.
– Думай, как хочешь, поехали. Время идет – мы ни до чего не договоримся.
Разговор с Ленцем едва касался слуха Вебера, он на все кивал, видел, как они что-то вписывают в программы – потом можно посмотреть, не сейчас…
Дома он заговаривал и успокаивал себя, и медитация, как ему казалось, пошла ровно, спокойно. Он встал, собрался, он ни о чем не позволял себе думать, смотрел на часы и сам действовал, как механизм. Анна-Мария еще пыталась его отправить домой или хотя бы завести его в фойе, но он стоял у входа и смотрел на подъезжающие автомобили. Он сам помог выйти из машины жене, поприветствовал Клауса. Не глядя в глаза никому, отвечал на обыкновенные вопросы, вел жену под руку. Только Анечке время от времени он засматривался в глаза, пытаясь вычитать ответ на свой вопрос. Анна-Мария села с Анечкой рядом, но Венцель тут же попросил Анну-Марию с ним поменяться и сел по другую руку Анечки, продолжая без умолку обсуждать какие-то театральные новости. Вебер чувствовал на себе вопросительный взгляд жены, крепко держал ее руку в своей и молчал непроходимо.
Отыграли увертюру, пели хорошо, но Аня постоянно чувствовал на себе взгляд Вебера. Венцель с удовольствием глядел на сцену и, не отводя от сцены взгляда, время от времени что-то шепотом комментировал Анечке, иногда склоняясь к самому ее уху, касаясь щекой ее волос. Вебер за спиной у Ани тронул Венцеля и, поймав его вопросительный взгляд, указал ему на выход. Венцель удивленно пожал плечами, кивнул на сцену, но Вебер, не обращая внимания на его немой вопрос, поднялся, шепнул Ане, что сейчас вернется, и направился к выходу. Венцель, все пожимая плечами, пошел следом.
– Ты что, Рудольф, не мог антракта дождаться? Что ты хотел?
Если бы Вебер мог ему ответить. То, как Венцель естественно, непринужденно касался щекой Анечкиных волос, – душило Вебера, и то, как она спокойно, как само собой разумеющееся, это воспринимала, было концом света. Он заставлял себя делать по коридору медленные шаги, заставлял себя медленно и спокойно дышать, но внутри только нарастала волна холодного, спокойного гнева.