Вебер был удивлен, когда Анечка в смятении вбежала в комнату, стала приподнимать подушки, спешно причесывать Вебера, уносить из комнаты лишнее, распахивать окна – к Веберу ехал Гаусгоффер.
– Зачем?
– Я не знаю, Агнес позвонила, сказала, что он едет, кажется, с кем-то еще.
– С Клеменсом?
– Да.
Гаусгоффер вошел истинным генералом, расположился в кресле, поблагодарил Анечку за поданный кофе, кивнул Клеменсу на кресло рядом и попросил Аню оставить их ненадолго.
– Что, Вебер? Хорошо устроился? Не понимаю, кто кого тогда ударил. Твой Венцель бегает, а лежишь почему-то ты. У него был инсульт, а ты парализован, тебе не кажется странным такое распределение ролей?
– Я не знаю, господин генерал, я не понимаю, что со мной.
– Что-то Аланд и ваш хваленый доктор Абель не торопятся тебе помочь.
– Я про тебя почему-то вспомнил, и пришел к выводу, что если бы они могли тебе помочь, они бы давно приехали. А если они не едут, то либо дело твое дрянь, либо ты симулянт, я хорошо знаю, что Аланд на вас помешан, он бы тебя не оставил будь ты по-настоящему в беде. Скажи мне, чем ты целые дни занимаешься?
– Я ничем не могу заниматься, я не понимаю, что со мной, только эти бесконечные мысли…
– О чем ты думаешь, Вебер? Клеменс, посмотри его. Что с ним?
– …Мышцы в порядке. Вебер, вы чувствуете уколы?
– Да.
– Так что ты, спрашивается, лежишь? – Гаусгоффер развел руками, он вел себя непонятно.
– Мне руки не поднять, я словно забыл, как это делается… Господин генерал, если бы я мог… Я пытаюсь – ничего не выходит.
– Все понятно, Вебер. Лежи, належишься, позвони мне, играть, надеюсь, ты разучился. Цифры хоть не забыл?
– Зачем вы так говорите? Зачем вы приехали?!
– Напомнили мне про тебя, дурака, я снов не вижу, а тут приснился Аланд – где-то мы с ним, как в молодости, ночуем в джунглях у костра, и он мне про тебя говорит, сходи, пни его с постели, а то, и правда, ходить разучится. Может, попробуем, Клеменс? Не будешь возражать, Вебер, если я выполню просьбу твоего генерала?