Погода между тем портилась. Зарядил противный колючий полу-дождик полу-снежок, превративший окружение наше в густой туман. Мы стояли на трамвайной остановке, и могли видеть только друг друга, вся округа – дома, убегающая дорога, фонарные столбы – исчезли в серых, как дым клубах.
И из самого этого тумана, позади меня возникла еще одна фигура. Возникла без звука, без малейшего признака. Просто я вдруг обнаружил, что за спиной есть кто-то еще.
– Мое почтение, господа, – низкий чувственный голос принадлежал женщине. – Прошу прощения за опоздание. Вижу вы уже практически закончили. И, по-традиции, не стали отягощать Бориса Петровича, ни знакомством, ни представлением.
– Здравствуй, здравствуй, дорогая! – тут же вступил Никанор Никанорыч. – Зачем же раньше времени застращивать нашего друга, кандидата наук между прочим. Технических! Всему свое время, да будет мне позволено. И представиться и преставиться, – он хихикнул.
Я ежился, прячась в воротнике от колючего дождя. Повернув голову я разглядел пышную копну русых волос, усыпанных бусинами капель, приталенное пальто неопределенного темного цвета. Лицо разглядеть не удалось, однако же заметил я, как она вздернула подбородок, отвечая Никанор Никанорычу:
– А я все-таки представлюсь. Лилиана, очень приятно.
– Бо-Борис Петрович… – я замешкался, так как привык уже в университете представляться с отчеством, – Прошу прощения, можно просто, Борис.
– Мы поговорим еще с вами, Борис Петрович, – сказала Лилиана. – обсудим наиподробнейше перспективы вашей работы. Не мне вам рассказывать, на что может быть способна правильно смоделированная нейронная сеть, развернутая на достаточно мощном оборудовании.
В это время надвинулась на нас еще больше тень первого непредставившегося товарища Никанор Никанорыча. Ветер вколол в мое лицо тысячи иголок-капель, и совсем стало темно и не видел я уже Никанор Никанорыча даже, не говоря уж об остальных.
– Думаю на сегодня достаточно, – услышал я вкрадчивый голос, единственно оставшийся от тени. – Всего хорошего, Борис Петрович. Ваши услуги понадобятся позже.
Последним, что я услышал, перед тем как меня окутало непроницаемое колючее облако метели, был голос Никанор Никанорыча, который кричал:
– Читайте литературку, Борис Петрович! Про литературку не забывайте!
Затем раздался щелчок, словно бы захлопнулась гармошка трамвайной двери, и метель, опав ворохом снежинок, отпустила меня, одиноко ежащегося на трамвайной остановке.