В тот вечер Мелоди, дочь Ханви Винодела, как обычно разносила
напитки, наливала она и свежеприбывшим попаданцам, а он Влад
Яблонский возьми и сделай комплимент её синему кружевному платью,
но если бы только платью...
— Леди Мэл, оно так идёт к вашим глазам, а ваши изящные руки,
словно созданы, чтобы согревать от холода и укрывать от ненастий
молодые розы. Хотел бы я быть той ветвью, что вновь покроется
зеленой листвой ощущая дуновение ваших губ.
Вчера ночью он болтал, как не в себя, он соблазнял словно
соблазнение было у него в крови, там, в родном мире он бы двести
раз подумал предлагать такое даме. Ведь это лишь в анекдоте про
поручика Ржеского всё весело, когда “можно на дуэль, а можно
пропендюрить”, в жизни же, дуэль штука фатальная, выиграешь -
получишь кровную вражду между родами, проиграешь - на веки покроешь
себя позором, если выживешь, конечно.
А тут, новый Мир, незнатная девка, почему бы и нет? Он не мог
остановиться, будто что-то внутри него говорило те слова, вплетая в
них почти магический магнитизм и Мелоди, не балованная
комплиментами и лестью, “поплыла”.
Влад еще помнил, когда снимал с неё её то самое кружевное, синее
платье, как она шептала ему, что отец его убьёт если узнает, что
так нельзя. Новое воспоминание пришло с болью, он ей пообещал, —
Клянусь, завтра же попрошу твоей руки у твоего папА!
— Что я за дрянь-то такая, что я за барон отказывающийся от
своего слова? — укорил он себя останавливаясь.
Перед его лицом оказался тупик. П - образный домик с толстыми
стенами и заколоченными нижними этажами окон, но самое странное,
что наверху четырехэтажное строения из красного кирпича на
аристократа смотрел висящий в воздухе белый череп.
Череп махал небольшими белыми крыльями и подрагивая нижней
челюстью, словно что-то говорил.
— Во имя всех святых, как ты можешь быть? Что?! Что ты мне
говоришь?! — произнёс Яблонкий пялься на объект своего
наблюдения.
— Он смеётся над твоей жалкой судьбой! — сообщили из-за его
спины высоким звонким голосом.
Влад обернулся, выход из тупика преграждало сразу три
фигуры.
Аристократическое сердце ёкнуло. Двое высоких - худощавых, оба
светловолосые, один из которых с длинным посохом, на верхушке
которого молча открывал и закрывал пасть череп, на подобие того,
что летая смеялся над попаданцем. Второй был вооружен пращой с уже
наложенным на неё камнем. А третьим являлся уже знакомый гном.