— Да Мэл. — ответил я, улыбаясь невысокой черноволосой девушке,
с ярко синими глазами. Смотря на то, как та ставит на мой стол
большую пивную кружку с ягодной жидкостью и стараясь не скользить
взглядом по бугоркам под её синим кружевным платьем.
Да, для полукровки она очень даже ничего, но старая пословица
говорила “нельзя гадить, где живешь, и жить, где гадишь”. А в
обществе, где за один только дурной взгляд тебя могут заколоть
мечом, а за обесчещенную дочь трактирщика нужно будет, отвечать,
как минимум свадьбой, это правило работало, как хорошо смазанные
часы Ракета.
Впрочем, как я успел убедиться и другие механизмы быта в этом
“гостеприимном” мирке смазывались именно кровью, которая, почти у
всех тут, такая же, как и на моей Земле - красная. Усугублялось всё
тем, что трупы попаданцев просто мерцали и исчезали бесследно,
оставляя после себя небольшую золотую монетку, за которую, ой как
много, можно было выменять, положив её на особый алтарь.
Потрогав кружку ладонью я снова улыбнулся. Горячее! Это я научил
их всё жидкое доводить до кипения. До меня же, тут творилось
какое-то безумие, в местности под названием Луговици абсолютно не
было никакого понимания о санитарии, а все болезни: дизентерию, тиф
и даже гепатит лечили лекари и маги.
Лекари! Мать их! Маги, колдуны и лекари! Зачем тебе мыть руки,
если в твоей группе есть колдун, который, если что тебя
выходит?
Самое для меня дикое, как для атеиста было то, что тут верят
даже не в Бога, а в Богов.
Правда говорят, что всех других Богов убил и сожрал один
единственный Безумный Бог, он кстати и отвечает за всё что с нами
произошло. Именно он построил из миров немыслимую по величине
башню, сковав их между собой словно стропами, так называемыми
стяжками, по которым всякая живность лезет сюда, как к себе
домой.
По слухам, Безумный Бог сожрал всех, кроме Богини Жизни, она то
и вытащила меня сюда потому, что без таких как я всё может кануть в
лету.
Как будто мне в родном Союзе нечем было заняться?
Вытащила конечно вовремя. Наша колонна попала под обстрел
моджахедов. Как сейчас помню, сквозь гремящую канонаду донёсшийся
до моих ушей, крик: “Командир ранен!”
Первая и последняя машины горят, мой взвод ведет огонь по
плюющимся свинцом камням прячась за техникой, справа высокие горы,
а слева ущелье. И я пригнувшись бегу, а после рядом прогремевшего
взрыва ползу к офицерскому уазику, всему изрешечённому
осколками…