***
Грошик уныло сидел на деревянном столбике, изредка покачивая ногами. Столб был его,– он принадлежал ему по праву зазывалы кашеварни Одноухого Касама и достался ему по наследству от старшего брата, впрочем, как и прозвище. Если старшего зовут Грош, кем еще можно стать? Только Грошиком. Свое настоящее имя, как и отца с матерью мальчик вспоминал все реже. Родители исчезли еще при первых набегах гиблых на северные поселения, в числе которых оказалась и их деревня. Жившая с ними отцова сестра-бобылка, спасла братьев, укрывшись с ними в лесу, и сумела пробраться чащобными тропами на Большак, соединяющий северные города с южными землями Обители. Всех тягот того пути не помнила даже тётка, но они выдержали и пришли в Абелин вместе с первыми беженцами от разгорающейся Погибели.
В ту пору ещё довольно легко можно было обустроиться у пристаней. Тетка, недолго помыкавшись, нанялась в кашеварню Касама убирать комнаты постояльцев, брат стал в ней зазывалой. Вместо оплаты варщик предоставил им комнату да кормежку. Постояльцы порой давали непрошеную денежку, Грош приносил то, чем награждали зазванные, в общем, жизнь казалась вполне сносной. Грошик (наречённый в младенчестве Риммом), помогал тётке, порой извлекая из своих посещений гостей кашеварни определенную выгоду. У заезжего торговца, прожившего у Касама несколько седмиц, мальчишка уразумел основы счета и письма, не совсем ещё спившийся бывший кормчий рассказывал ему о странах и городах, в которых ему удалось побывать. Лоэ – таинственная твердыня Призрачного архипелага, невольничьи рынки Коррора, заснеженные кручи Безликой Громады, леса и степи Ближнего и Дальнего Заречья – где только не потаскало старого пропойцу. Подружившись с местными подростками, Грошик натаскался в драках, мог стянуть незаметно ломоть свежего пышника у кухарки и научился плавать как рыба. Все это исчезло – будто и не было: подросший и раздавшийся в плечах Грош сумел наняться в команду одного из многочисленных кораблей. Брат ушел, как говорили здесь, на Реку, оставив им с тётушкой все свои сбережения, да прозвище, уменьшенная форма которого, тогда и прилипла к младшему. С той поры много воды утекло в Вечной Бели, но ни единой весточки о себе Грош так и не подал. Тетушка каждый вечер молилась за него Великой Рыбине, но или её голос был тих, или у речного божества и без этого было много дел. Вскоре в тёткиных молитвах стали возникать и другие просьбы. Прежние постояльцы съезжали, новых становилось всё меньше, и хозяин нередко заводил разговор о продаже дела, подсчитывая убытки по вечерам. Он стал частенько прикладываться к кувшину с вином, и махнул рукой на своё хозяйство. Напившись в очередной раз, он даже содрал вымпел с гостевого шеста и, если бы не тётка с Грошиком, сломал бы и сам шест. Жизнь действительно повернулась к ним плохой стороной – последнее время они экономили во всём: дела в кашеварне шли из рук вон.