— Так измены не было?
— Не было. Но ей этого не докажешь. Такое ощущение, что она словно и ждала такого исхода, чтобы получить определенную свободу и жить так, как ей хочется.
— А с тобой не получилось?
— Ну так я требовал выполнения супружеских обязанностей, — посмеивается он. – Хотел второго ребенка. А она… И так. Кто у тебя умер?
Я даже не знаю, что теперь думать. О нем. О Рите. В особенности о себе и своем отношении ко всему. Освобождает ли меня рассказ Данила от вины, если между нами случится секс. Да вряд ли. В конце концов кто я такая, чтобы Рита делилась со мной такими подробностями. Что и странно, она вроде делилась, но получается, что подробности были не те.
— Ксююшаа?
— А? – моргаю пару раз. – Отец. Только он не умер, а убил. Тоже пьяный ехал по ночной трассе и тоже откупился от ментов. А потом сбил на смерть человека.
— Жестко.
— Ага. Сейчас в тюрьме сидит.
— Ты только Рите эту историю не рассказывай. Скорее всего она прервет ваше общение.
Я даже рот открываю от шока. Не то, чтобы я собиралась делиться такими вещами своей семейной истории, просто он меня очень удивил.
— Плохо конечно, с другой стороны теперь я знаю, как прервать наше общение.
Данил смеется, а его рука с коленки плавно, но довольно уверенно ползет все выше. А я губы облизываю и думаю — насколько это вообще морально разговаривать о подруге с ее бывшим мужем, а потом принимать от него вот ТАКИЕ знаки внимания. Руку, которая уже прижалась к промежности через джинсы, жжет огнем и словно по волшебству увлажняет там все. Торможу руку, только когда она добирается до пуговки, расстегивает ее.
Вцепляюсь в руку, даю знак остановиться, но получается лишь чуть царапнуть кожу, от чего по ней проходит дрожь, а пальцы становятся проворнее. А может быть я уже проиграла в этой войне разума и вожделения. Может быть, я просто пьяна и ничего не могу сделать. Ни с ним. Ни с собой. Ничего не могу сделать, когда его пальцы протискиваются в расстёгнутые джинсы, под резинку трусиков, чтобы достигнуть постыдно мокрой цели.
— Что ты там говорила?
— Что? — я уже реально не соображаю, пока он размазывает влагу по складочкам, пока скользит на опасной грани от входа, пока у меня низ живота огнем горит, пока горло спазмом сжимается.
— Откровенность за откровенность.
Он тормозит на светофоре и тянется рукой к своему ремню, а меня уже несет. Запахи кожи, его одеколона и его мужественности смешиваются в дикий коктейль, который бурлит во мне не хуже Бурбона. Я тяну свободную руку к нему, пока его продолжает истязать меня между ног.