Снимаю шлем, изливаясь потом, иду по пустынному коридору ледовой арены, слыша крики. Очевидно забили очередной гол и вдруг в меня влетает что— то мелкое. Сначала думал ребенок. А схватил лапами своими и ошалел просто. Птичка. Настоящая. Такая красивая. Что реально ведет.. Лицо красное, волосы в разные стороны. Неужели болела?
— Это не твоя форма, — говорит на автомате и тут же вижу Руслана, который побежал за ней и колобка… Все в футболках болельщиков, ну прям настоящая крепкая семья.
— Дядя Данил, а вы что, за тринадцатый номер играли? А где Речкин?
— Сейчас уже на поле выйдет. Я так, форму погонять попросил…
Птичка не верит, смотрит прищурено, а колобок ко мне подкатывается.
— Так неожиданно вас встретить, — протягивает он руку, а я жму, но все равно на Ксюшу смотрю. Вчера мне пела, что унижаться не хочет, а сегодня что? С бывшим мужем по стадионам таскается. И что больше бесит, так это ее лицемерие… То есть с ним можно, а со мной нельзя?
— Руслан, а ты за хоккей болеешь?
— Ага. Речкин мой любимый игрок. И мамин тоже. А вот папа за Олавкина болееет.
— Хочешь фотку с автографом принесу тебе и маме?
— Спрашиваете? Конечно хочу.
— Ну ты тогда иди с папой, смотри игру дальше, а я твоей маме передам.
— Может быть вы на каток принесете? – почти хрипит она, прекрасно понимая, что сейчас брыль придется объясняться…
— Я потом забуду…
— Ну мам…
— Ладно, но только быстро, — просит она, глаз не поднимая, а я прохожу мимо нее, чуть шепнув с высоты своего роста.
— Вот тут не уверен.
— Ну и что ты за цирк устроил? – спрашивает птичка, пока я ее буквально тащу по пустым коридорам. Сопротивляется, упирается, но это бесполезно. Отпущу, когда наедине поговорим. Может быть. – Да отпусти же ты! Больно!
Запихиваю ее в тренерскую, почти бросая на единственный диван. Потом дверь закрываю.
Она тут же вскакивает, бросаясь на меня как озлобленная кошка.
— Данил! Ты оглох!?
— Шайба, — говорю спокойно, а у самого все внутри клокочет.
То ли задушить ее хочется, то ли трахнуть так, чтобы весь стадион слышал. Чтобы орала мое имя, чтобы больше не смела ломаться.
Она смотрит на протянутый предмет с недоверием и опаской. Осторожно протягивает руку, а я смотрю на кожу, что кажется прозрачной, на пальцы, что возможно этой ночью будут гладить не меня.
Ксюша вынимает подписанную шайбу из полусжатых пальцев… Подозрительная птичка. А я и сам понимаю, что херню творю, но от желания оказаться в ней бурлит внутри, как ядовитый коктейль, отравляя разум. Это еще ничего. Но от мысли, что она мужу своему дает то, в чем мне отказывает, внутренности в узел скручивает.