– И не боисся? Я как вспомню, как мы к вам на свадьбу ездили, инда сердце заходится. Дымища, искры в разные стороны летят, а сам весь черный. Не к ночи будь сказано, как из пекла вылетел. А мы-то, – расхохоталась Анна, – сами не лучше его приехали – в саже все, как из преисподней.
– Неча было в окна высовываться. – Усмехнулся Николай. – Зато вот сели и тихо спокойно доехали. Ни тебе ухабов, ни рытвин. И лошаденку не надо мучить.
– Так интересно же было поглядеть… А то может, в баньку пойдешь? У меня чугунок воды в печи стоит.
– Да нет, я так, пыль чуток смыть. – Отказался Николай.
– Ну, здравствуй, что ли, сестра! Как здоровье-то? – обнимая Анну, поинтересовался он. – Исхудала совсем, смотрю.
– Ох, Никола, и не спрашивай. Худо мне совсем. Видно, зря я Ванятку в такие годы рожать удумала. Все после родов никак в силу не войду. Да Петр уж больно просил казака ему родить.
– Ты что несешь-то? – Осерчал Николай. – Тебе Бог ребеночка дал, а ты казнишься. Грех-то какой! Выкинь эти мысли из головы. Ребенок – это Божий промысел, и не тебе судить зря или не зря. И мужика не кори за то. Ты вон себе помощниц наделала, а ему как быть? Как казаку без помощника в дому? Да и какие еще твои годы? Ты лей, лей!
– Да как какие? Уже четвертый десяток давно разменяла.
– Рази ж это годы? Еще баловство одно, поди, на уме-то? – хохотнул Николай, шумно отфыркиваясь от воды. – Ох, хорошо-то как!
– Оставь, – остановила Анна брата, увидев, что Николай потянулся за пропыленной рубахой, – я тебе Петину дам. Пойдем в дом-то, застынешь еще. Вечера ныне прохладные.
– На вот, – Анна вытащила из сундука чистую рубаху. – Поди, в пору будет, а твою простирну, за ночь просохнет. Все ты правильно гутаришь, Никола, да только после родов здоровья совсем не стало, чахну. Боюсь, как бы сиротой не остался. И сам Ванятка болезный растет.
– Чего ты несешь-то? Сиротой… – досадливо махнул головой Николай. – Говорил тебе, приезжай к нам в Екатеринодар. В больничку бы устроили, глядишь, все по-другому вышло. Может, сейчас поедешь, хорошие врачи посмотрят?
– Не привычные мы к вашей городской жизни, мы уж по старинке.
– Вот я и говорю, все как дикари живете. Паровоз вам пустили, вы его боитесь, пуще огня, от больниц как черт от ладана шарахаетесь.
– Да ходила я к фельшерице. – Безнадежно махнула рукой Анна.