– Ну-с, Софья Николаевна, вы
очнулись. Поздравляю.
– Георгий Павлович, чудо-то какое, –
мама снова прижала к губам вялую Сонину руку, и на пальцы закапало
что-то горячее.
– Толика чуда вашими молитвами, Анна
Петровна. А по большей части наука физиология. Я вам говорил:
организм молодой, здоровый, оправится.
– Я так признательна. Вы её
исцелили.
– Ну, медицина в таких случаях
довольно бесполезна. У барышень, знаете ли, тонкая нервическая
настройка, вот и перетянуло где-то струну. Всего лишь нужно было
время на восстановление. Надеюсь, всё вернулось в норму. Но
проверить, разумеется, стоит. Вы позволите, Софья Николаевна?
Соня позволила. Пока лишь ясно, что
она в больнице, и с ней что-то случилось. Понять бы, что
именно.
Доктор между тем достал железную
лопаточку, заставил открыть рот и сказать «а-а», посветил фонариком
в глаза, потрогал лоб, приложил сухие ловкие пальцы к запястью,
удовлетворённо покачал головой. Потом вытащил из кармана
стетоскоп.
Соня чувствовала себя куклой, которую
бесцеремонно рассматривают и ощупывают со всех сторон. И молча
потянула тонкое одеяло вниз. Под ним обнаружилась домашняя ночная
рубашка – с кружевным воротом на завязках и вышитыми васильками. От
этой внезапной родной находки почему-то стало тепло в груди, а в
глазах защипало. Кажется, мамин плач заразителен.
Доктор послушал сердце и лёгкие и
одобрительно кивнул:
– Что ж, на первый взгляд, телесных
расстройств я не наблюдаю. Показатели укладываются в норму. Ничего
не болит, не тянет, не беспокоит?
– Нет, – ответила Соня уже без всякой
сиплости. Кажется, голос начинает возвращаться.
– Отлично. Давайте проверим
ментальное самочувствие. Помните, как вас зовут?
– Софья Николаевна Загорская.
– А вашего отца?
– Николай Сергеевич. Он преподаёт и
работает на бирже.
– Прекрасно, прекрасно. Где вы
живёте?
– В Москве. Чудовской переулок, дом
три.
– Кто нынче московский
градоначальник?
– Николай Вадимович Русланов.
– Какой сейчас год?
– Тысяча девятьсот двадцатый.
– А число?
– Двадцать шестое мая.
Мама встревоженно взглянула на
доктора. Тот успокаивающе улыбнулся Анне Петровне и снова
повернулся к Соне.
– Ну, разумеется, вопрос был с
подвохом. Вы ведь спали и не могли следить за временем. Что вы
помните о том дне?
Что значит «о том»? Почему не об
«этом»? Не о «вчерашнем» хотя бы? Сколько прошло времени? Вопросы
стремительно и хаотично проносились в голове, но Соня мысленно их
отодвинула и сосредоточилась на фактах: