За столом остался один младший Грозовский, так как Ирка ушла танцевать с его красивым отцом. Маму ангажировал господин с бабочкой, я отказала паре денди и понуро сидела, чувствуя на себе пристальный взгляд виновника торжества.
Вальс снизил темп и завершился прощальными аккордами, гости стали расходиться по своим местам.
– Это ваша дочь, Валентина Васильевна? – внезапно подошёл к маме сам старший Грозовский. – Ах, как хороша!
Он осветился улыбкой, а я решила, что гостеприимный хозяин, вероятно, очень добрый человек, и эта доброта никак не вяжется с крупным бизнесом, который он имеет. Всегда считала, что предпринимательство только для чёрствых и хамоватых.
– Разрешите пригласить на медленный танец, – продолжал заливаться соловьём перед мамой Юрий Николаевич. А она вспыхнула и опустила глазки.
И тут я начала кое о чём догадываться…
Мужчина взял под руку мою сомлевшую родительницу и повёл в центр площадки под внезапно пролившуюся на нас бессмертную волшебную мелодию.
Словно загипнотизированная, я смотрела на перебирающих ногами людей, мысли в голове метались, наскакивали друг на друга, но никак не могли прийти к общему знаменателю.
– Давайте потанцуем, – всего два слова, но они заставили вздрогнуть. Неужели Скворцов тоже на банкете. Почему тогда я его до сих пор не видела?
Бездонные чёрные цыганские очи засасывали меня в свою глубину, и я, силясь скинуть наваждение, не могла противиться их страшным чарам. Ещё минута и…
– Давайте, – напустив на лицо непроницаемость, согласилась я.
– Вас звать Оксаной? – Станислав обнял меня за талию.
– Оксаной, – кивнула я.
– Вы очень красивы.
– Ах, эти чёрные глаза меня пленили, – романс набирал магические обороты, —
Их позабыть нигде нельзя – они горят передо мной….
Музыка ласкала не только слух, она проникла вглубь сознания и обвивала нежными волнами моё трепещущее сердечко. Наверное, я ждала слов, но их не было, зато показалось, что волос коснулось прерывистое дыхание принца.
Глава 6. Моя мама – любовница
Партнёр так ничего и не сказал, а когда романс закончился, отвёл меня к ресторанному столику. Возле моего стула, скрестив руки на груди, величественным монументом застыла Шумилина.
– Белые танцы не предвидятся? – умело соорудив ангельское личико, ласково пропела она.
– Не знаю, – растерялся Стас и поискал глазами тамаду. – Я оставляю вас, спасибо, – а это уже мне.