– Вот что, Троша, более о том, сколь ещё идти осталось, ты меня не спрашивай! Иди за мной, да помалкивай! А ныть будешь – так я тебя своим клювом по башке твоей пустой так и тюкну!
Испугался Трофим, понурился, волочится за вороной, а сам и женитьбе-то уже не рад. Шли, шли, вечереть уж стало. Показалась долгожданная поляна, а за ней ржаное поле колосится. Красота! Полетела ворона на поле, нарвала васильков да ромашек и несёт зайцу.
– На, – говорит – к невесте, чать, идёшь! Цветы вручить надобно.
Взял букет заяц, уши вскинул и пошёл к зайчихиной избушке. Постучал. Зайчиха ему открыла и стоит, взор потупивши. Засмущалась вся. А заяц глядит и, впрямь, хороша невеста! Постаралась Лукерья – смоляные перья на славу. А ворона и говорит:
– Что же ты, Аксинья Викентьевна, гостей на пороге-то держишь? Очнулась зайчиха, засуетилась, зовёт жениха со свахой в горницу. Зашёл заяц, а ворона и говорит:
– Некогда мне тут с вами рассиживаться! Поди, сами о свадьбе столкуетесь!
Прокаркала так, сорвалась с ветки да полетела. А заяц зашёл в горницу да стал зайчихино жильё осматривать. Изба-то хоть и старенькая, но чистая. Сразу видно, что хозяйка живёт старательная. На столе угощенья собраны: капустка, морковка, свеколка, яблочки-кислички да дульки. Сел Трофим за стол да давай угощаться. А Аксинья смотрит на него и думает: «Ох, до чего хорош! Статен да ладен!» А заяц почти всё угощение съел, да начал зайчиху расспрашивать про житьё-бытьё.
– Так и так, – отвечает ему зайчиха, – живу я уже много лет сироткой, с тех пор, как нагрянула стая волков. Белка меня в дупле схоронила, а матушку и батюшку, да братьев моих старших волки заели… Не осталось у меня родных. Соседи мои – мыши полевые да белка, да ещё ёж с ежихою, они мне вместо родных стали.
– Эка, какая у тебя судьбинушка горькая, – говорит заяц – а моих родителей охотник отстрелял, отец-то у меня хром был, не успел от погони собачьей уйти. А мать его оставить не захотела… Но я отомстил, – стал хвастаться заяц – я в самую топь заманил охотничьих собак-то. А хозяин за ними не полез, так и потопли его собаки.
– Какой Вы смелый, Трофим Никодимыч! – восхитилась зайчиха. И подумала: «А хорошо, что меня ворона за этого смелого зайца сосватала!»
Заяц аж, просиял. А ведь он, бесстыжий, наврал зайчихе! Никому он не мстил за смерть родителей. Это он от преследования уходил, когда собаки за ним неслись. Заяц-то болото, как свои пять пальцев знал, вот и скакал по кочкам, а собаки за ним было подались, да в болото провалились и утопли, выплыть не смогли.