– Они? – уточнил Риан с усмешкой, делая глоток.
Кай молча посмотрел на него.
– Ты понял, о чем я говорю, – отмахнулся он.
– Нет уж, дорогой. Ты тоже медиум и хватит отмахиваться от меня.
– Нам нужно скорее отвезти его домой. Калис наверняка волнуется за ребенка.
– Кто вообще этот Калис? – не понимал Риан. – Что за благодетель? Вряд ли отец. Зачем ему подбирать детишек и делать из них ведьмаков? Какому нормальному человеку придет в голову такая мысль?
– Он же тоже медиум.
– Не знаю. Подозрительно все это.
– Ты никогда никому не доверяешь, – улыбнулся Кай.
– Кроме тебя, – напомнил медиум.
Кай вздохнул, откинувшись.
– Мне уже нетерпится встретить его опекуна. Как думаешь, что у него за сила?
– Понятия не имею, – недовольно повел плечом Риан. – Не хочу я лезть в это дело. У нас своих хватает. Меня просто мучает чувство, что мы лезем туда, куда нас не просят.
– Тогда тем более мы должны принять участие в происходящем. Я удивлен, что подобные вещи обошли меня стороной. Нужно будет разузнать подробности.
– Когда-нибудь тебе это вернется. И я не подразумеваю ничего хорошего, – качнул головой Риан. – Вспомнишь еще мои слова.
– Какой ты осторожный, – не сдержал улыбки медиум.
Утром Ланис проснулся от непривычной тишины, но она не принесла облегчения. Было одиноко просыпаться одному. Он привык просыпаться от голоса Калиса, требующего начать тренировки, или от шепота близнецов, которые всегда что-то обсуждали между собой. Близнецы всегда общались так, как будто только встретились и поняли, что они родные души. Всегда лежали лицом друг к другу, всегда держали друг друга за руки, как будто спали на бруске и боялись упасть. О чем они говорили все время? Даже их молчание было наэлектризовано этой странной силой близости, как будто общение переходило по молекулам воздуха, и каждый вдыхал слова, выдыхая ответ. Они даже могли не смотреть друг на друга. И в молчании их, казалось, было больше искренности и смысла, чем в голосах.
Ланис хотел такой связи с Калисом. В королевствах постоянно вспыхивали войны, и Ланис часто лежал по ночам с напряженным, как голые провода, и оторванным ото сна сознанием и мечтал о сотнях других жизней, которые он мог бы прожить. Калис говорил, что детские души такие скорые на воображение, потому что они еще не закрепились в телах и хотят опробовать разные места, судьбы и жизни, не до конца понимая, что теперь привязаны к новому телу.