же ложь:
мол, ты слабак, и мерзавец, и му-
желож,
мол, то и се – и давай на костях
плясать…
Мерзко читать мне стихи и хоро-
шие:
мало ли было поэтов, да ка-
ждый – пал.
Может, и доблесть на свете – слома-
ться так,
чтоб из обломков слепи-
лся крест.
Только мне слепит глаз от суса-
льных врак,
я ненавижу бахвальство страны
чудес:
брось-ка нам золото, глупенький Бу-
ратин;
злобу помянешь – вались к черту в ста-
рый лаз.
Я никогда не предам
тебя.
Я никогда не прощу
их всех.
Все понимаю: не жизнь, а позор,
тоска…
Только не выпрет и пеньем из го-
рла ком.
Я никогда не предам
тебя.
Мне никогда не предпи-
шут мир.
Шут депутату депешу с наро-
чным шлет:
цирк закрывается – но не от нас
приказ.
Ох, продышаться бы сладостью бо-
евой!
С детства осела в легких пыльца-
летун.
Сосланным облаком, болью-ка
над землей
да полетай! Еве яблоко в ру-
ку сунь.
Я никогда – слышишь ты! – ни-
когда.
Это – во мне, и не вырубить то-
пором.
Табор уходит в небо. Ну, кто –
куда.
Я – всем известно. Взрывается ти-
хий тромб.
Хитрые деточки – знают, как по-
дкатить.
Аэродром в голове, и гудят
винты.
Васенька: жрем! Алексеюшка: во-
дку пить!
…Я забываю народ. Мой род – э-
то ты.
Рот, и язык, и гортань, и что там
еще,
что анатом лишь знает, а всем –
молчок.
Я собираю манатки. Моне-
ту – в щель:
пусть на прощанье мурлычет мне кисс-
кисс-кисс.
Но все равно, и в плену
земли,
я никогда не предам
тебя.
Даже если оста-
ток дней
строчки не напишу –
клянусь.
Знаю – заносчиво кля-
твы класть,
лбом об пол бить, рубаху до пу-
па рвать…
Но я клянусь. Не оставь меня, ма-
терь злость.
Ненависть-небо, пролей свою бла-
годать.