– А 'вербовщицей' быть трудно? А вдруг я не смогу?
– Сможете, иначе вас бы не выбрал синклит. Вы согласны?
– Да, но мне не очень пока ясно …
– Ну, конечно, Лида, я отвечу на ваши вопросы, и потом всегда буду рядом, вы сможете со мной, если надо, поговорить.
– Вы здесь со мной будете?
– Нет, в этом нет необходимости.
– Постойте, мне надо понять, а зачем мне все-таки это все нужно? Ну, для чего я буду на вас работать? Мне-то что от этого?
– Хороший вопрос. Речь, как вы поняли, не идет о деньгах. Тут фишка в другом.
Лида про себя удивилась, что он использует жаргонные современные слова. Странный малый. 'Не человек', якобы. Муть какая-то.
– Так в чем же фишка? Мне же наверное трудно будет, это же работа.
– Ну, понимаете, я уверен, что вам ваша, как вы говорите, работа, понравится. Это 'ваше' гораздо в большей степени, чем преподавание. А потом не считайте это работой, это – служение. Вы будете на своем месте. Считайте, что вы не совсем правильно выбрали профессию, а теперь мы даем вам шанс делать то, что у вас лучше всего получается. Согласитесь, многие люди мечтали бы оказаться на вашем месте. В ком-то пропал актер, а ком-то художник … ваша деятельность в капсуле будет компенсацией за невыявленные способности. Есть еще резон: в капсуле вы не будете стареть, напротив вы ощутите себя на пике своих физических, моральных и интеллектуальных возможностей. Вам сейчас 54 года. Вы не болеете, но для женщины это уже спад. Разве не так? А в капсуле вам будет, ну скажем, 35 … примерно. Всегда 35 лет.
– Я не буду стариться?
– Будете, но настолько медленно, что это незаметно. Время в капсуле течет ничтожно медленно. Можно даже сказать, что оно вовсе не течет. Для своих надобностей вы сможете его отмерять, но это условно.
– Я, что, буду в капсуле жить? Одна?
– Нет, кто вам сказал, что вы там будете жить. Вы будете там работать, проводить рабочий день. Потом вас там не будет.
– Почему?
– Опять хороший вопрос. Я вами, Лида, доволен.
Он, главное, ею доволен. Как будто он ее учитель, начальник или хозяин. Лида хотела что-то по-этому поводу сказать, но под его взглядом осеклась. Ну, да, он хозяин и есть. Сейчас она почувствовала, что теоретически может отказаться, но не откажется. Предложение хозяина, ей почему-то стало трудно называть его Андреем, теперь казалось ей настоящим благом, даже счастьем, от которого может отречься только дурак.