– Я сказал тебе что! – Отец обеспокоенно заворочался в кресле, которое было ему тесновато.
– Что? Ты сказал приказать, чтобы принесли лимонада. Я это сделал.
– Ключевое слово «приказать», сынок! Я сказал: прикажи, сынок! А ты просишь! Свою же прислугу ты просишь, словно об услуге. Это же… Это же неприемлемо, сын мой! – забубнил отец, дергая ступнями, словно их сводило судорогой. – Это неприемлемо. Ты должен приказывать! Понимаешь, приказывать! А не просить. Если ты не станешь жестким, тебя сомнут. Тебя сломают, понимаешь или нет?!
Юноша, прикрыв глаза темными стеклами очков, снова нашел взглядом безоблачное небо.
Как же там, должно быть, хорошо. Парить бы там – в чистом прохладном воздухе. Парить бы в одиночку, не ощущая ничьего присутствия рядом, не слыша ничьего дыхания за спиной. Как же он устал! Как же он устал от бесконечных заданий отца, которые он раз за разом благополучно проваливал. Иногда, к слову, специально. Устал жить по его правилам, по его законам.
– Сынок, пойми, я хочу для тебя всего самого лучшего.
– Отпусти тогда меня, папа, – едва слышно проговорил юноша, не сводя взгляда с синевы неба. – Отпусти.
– Что?! – Отец дернулся всем телом, словно через сиденье ротангового кресла пропустили ток. – Ты о чем вообще?! Что ты такое говоришь?!
– Отпусти меня. Дай жить своей жизнью. По моим правилам, папа. Не по твоим. По моим.
И он прикрыл глаза, погружая себя в темноту. Он знал, что будет дальше. Знал все слова, которые примется выкрикивать его отец.
– Ты не можешь так поступить со мной! – Это первое, что отец тут же поспешил выкрикнуть.
– После всего, что я для тебя сделал, ты так со мной?! – Это второе.
– Если бы я не был так уверен в обратном, я бы подумал, что ты не мой сын! – Это было обязательным, третьим.
Отец был абсолютно уверен в их родстве, потому что несколько лет назад, усомнившись, опустился до генетической экспертизы. Слишком не был похож на него сын. И внешне, и по духу.
Экспертиза установила их почти стопроцентное родство, и отец смирился.
– Вся твоя беда в том, сын, что ты слишком жалостливый. – И это уже было. – А ты не имеешь права быть жалостливым.
– Почему? – отозвался юноша.
Этого он еще ни разу не слышал.
– Потому что люди сочтут тебя жалким, – нехотя произнес отец. И сделал это, кстати, впервые. – В моем мире… В нашем с тобой мире это неприемлемо.