– Действительно ли граф отгородил себя от всех прочих людей и скрывается в собственном замке?
– Ну, затворником его назвать сложно! Что-что, а погулять он любит и всегда в курсе всех событий. Да, днем, за исключением нескольких из ряда вон случаев, он не покидал своего убежища, но только сумерки сгустятся, и ночь упадет на землю, – Юлиус отправляется в путь.
– Он что-то ищет? Или кого-то?..
– Он навещает знакомых, а это – я и Хехт. Бывает, заглядывает в трактир 'Под серебряной лозой' – там всегда собираются сплетники округи и странники из разных земель. Известия из первых рук, свежие и достоверные.
– Зачем ему это?
– О, не смотря на то, что он уже лет сто как не правитель Ротебурга, Юлиус нуждается в правдивой и точной информации. И, хотя все тяжбы народ несет в суд, перед тем они заходят за советом к нему, боясь быть обманутыми. Наш начальник налоговой полиции славиться справедливостью. И с честью поддерживает мнение о нем горожан.
– Могу ли я увидеться с ним лично?
– Конечно. Граф принимает у себя, в Зале Торжеств, по четвергам и субботам, после десяти вечера. Советую поболтать со стражей. Вас не пропустят, если не посчитают причину солидной.
Как назло, четверг был только завтра. От нечего делать, Лазарь пустился бродить по незнакомому городу. Он прошел по главной улице до Висельной площади, постоял там немного, оглядываясь на стены замка Ротмунд и решетку кладбища для преступников и чужеземцев Нолердэн, дворами пробрался на улицу Клозобер, мимо аптекарского домика на Базарную площадь, завернул в мясную лавку. На звон монет, брошенных на прилавок, из угловой комнатки выскочил красивый юноша с хрупкими, явно просвечивающими на солнце чертами лица. Он был бледен, словно две недели подряд ему не давали выспаться или он принял на себя все горести мира.
– Чем могу служить?
– Мне грамм триста ветчины.
Хрупкий юноша обратился к зеленой ширме в полутемной лавке:
– Отец, обслужи клиента!
Оттуда немедленно вышел мужчина в самом расцвете сил. Высокий, квадратный из-за чрезмерной ширины мускулистых рамен, то ли совершенно лысый, то ли бритый. В-общем, видок у Анри Клодена был пугающий, если еще указать на то, что руки у него в данный момент были буквально по локоть в крови, кровь стекала с кожаного фартука и капала на каменный пол. Он неспешно вытер ладони грязной тряпицей, выдавил: