Еще движение и первый знакомый объект
– Марта. Сквозь прорехи бортов темнел груз. Стоит почти ровно –
литые шины почти не пострадали, так - по кусочку, по клочку. Если
мыслить позитивно. А я сейчас, сука, позитивен, как никогда.
У правой оглобли скособочился Замес –
вяло пихал под разгрузку ветошь и периодически нехорошо вздрагивал.
Первый – фиксация. А ледяной комочек в груди, падла, не спешил
рассасываться.
В поле зрения попали ноги, а затем и
тела. Наборы потрепанных женских прелестей в количестве трех штук.
У небольшого бордюрного столбика привалилась тяжело дышавшая Крыса
– смотрелась недобро и бледно, тиская оружие ладонью, скользкой от
багрянца. Смерть пока осторожничала. Вторая - фиксация. Рядом
навзничь лежала Ива – дрожала, кашляла и вяло отдавалась рукам
Фрау, что занимались активной обработкой ран. Сама кулинар
выглядела призраком, обильно залитым кровью. Что-то из японского
сюра, так думаю. Но я посчитал – третья и четвертая – фиксация. А
теперь скажите, что сейчас, сука, не праздник?
Финальным аккордом углядел Шеста,
стоявшего у противоположной обочины и эпично тянувшего костлявую
длань к непонятному. Теоретически – к горизонту. Я посмотрел,
приподнимаясь… и невольно пружиной развернулся по вертикали.
Организм охнул, функция взбрыкнула,
боль прояснила картинку. Но сейчас не до нее. Пару шагов к тощему
лишь усугубили видение. За брусчаткой дорожки проявился пологий
спуск к развороченной набережной – с широким изгибом, некогда
облагороженным плиткой, и декоративным заборчиком. Вдали, где
серость сливалась с тенями, изгиб набережной терялся в смутных
очертаниях городских развалин. А мы вроде как в пригородной черте,
в местечке для прибрежного отдыха, если правильно идентифицировал
ряд обветшалых построек.
Но то херня - предварительный
антураж. За щербатыми сколками берега короткий обрыв переходил в
бескрайнее иссушенное дно – холмистую беловато-серую пустыню,
усыпанную мусором. Ржавыми монументами виднелись несколько
корабельных остовов – лежали живописно, оттеняя барханы. С виду,
что-то из грузовых плавсредств – массивных и громоздких, темневших
вскрытым нутром.
И опять же не главная вишенка. Ближе
к горизонту дно терялось в стене песчаной бури, если уместно
сравнение для пылевой взвеси, отстреливавшей коричневатые языки к
небесам. Из взвеси торчало нечто металлическое – вроде гигантского
диска, воткнутого в бывшую лагуну. Нижнюю часть скрывала
беснующаяся пыль, верхняя, приплюснутая тускло поблескивала
технологичным орнаментом. Разбитым, оплывшим, смазанным временем,
но орнаментом.