Народ, видя, что про него уже заговорили верхи, стал стекаться к месту трибуны.
– А ты, избранец народный, сегодня есть, а завтра нет. Отчитайся, что ты хорошего сделал для села, только не путай – село отдельно, ты-отдельно, – размахивала рукой Зоя.
Мэр в негодовании вылез из форточки подальше, чтоб виднее было. Но достойного отпора народ не дождался: мэр застрял. Опасаясь стать посмешищем, он руководил секретаршей, чтобы та побыстрее его втянула в комнату, было очень щекотно и мэр заливался смехом.
– Ты еще смеяться над избирателями будешь? – гневно произнесла Зойка. – Народ, он над нами смеется? Ему смешно, что мы не доедаем, не доживаем…
На аппаратных Кузькин работал на публику, орал так, что местные собаки закрывали лапами уши и затаивались в будках, боясь лишний раз напомнить о себе.
Работники быстро освоили эту манеру поведения мэра и стали точно также беседовать не только со своими подчиненными, но и с посетителями, что не могло нравиться населению. Стоило кому-то пожаловаться, как все объединялись, и начиналась травля недовольного. Сюда подключалась прокуратура, полиция, фабриковали уголовные дела.
И человек вынужден был либо покинуть свой дом, либо забыть о правах и помнить только свои обязанности. Так случилось и с Кобриной. Поначалу Зоя пошла на прием к вновь избранному главе выразить свою лояльность. Тот принял и, пообщавшись, сделал вывод, что женщина она умная, таких кадров ему как раз недоставало.
И даже захотел увидеть её в кресле своего зама вместо семидесятилетней Воробьихиной.
Не успел он озвучить это, на совещании, как тут же последовал звонок из областного министерства. Главе указали от Зои Кобриной держаться подальше, ибо она – угроза власти. В дальнейшем мэр уяснил, что ни кадровые решения, ни какие другие, без согласования принимать нельзя. Так что роль его заключалась в том, чтобы уметь хорошо принимать комиссии.
Зоя, надеявшаяся, как и все, на перемены, вскоре поняла, что новый стал достойным преемником бывшего мэра. И терпеть этот факт она не собиралась. Кузькин, чем больше оставался на этой должности, становился все увереннее, что это продлится вечно, что теперь он – глыба, которую не сдвинуть.
На избирательных участках рисовали как надо, понимая, что если к власти придет диссидентка, то не будет слушать советы от высокого начальства и разгонит всю администрацию.