Ровно до этого момента девочка, которую, если вам важно знать,
звали Нимфадора, воспринимала все происходящее вокруг как
приключение. Дождливая ночь, быстрые, торопливые сборы, темные
плащи, мамина сумка с расширением пространства. Все это вводило
ребенка в восторг, и ничего от этого не осталось, стоило ем
перешагнуть через каминный бордюрчик.
Большой и темный зал, напоминающий что-то среднее между гостиной
и парадной, какие она увидела в мамином любимом новом фильме
«Гордость и предубеждение», вышедшем в прошлом году. Это место было
максимально далеко от уютной общей комнаты родительского дома.
Большие французские окна словно вытягивали тепло из и без того
промозглого помещения, а головы животных и чудовищ на стенах,
казалось, вот-вот оживут и набросятся на них. Но эти страхи
показались пушистыми зайчиками по сравнению с тем, что произошло
дальше, ведь следующим шагом она своей детской туфелькой наступила
в лужу вязкой и липкой крови.
Крик был каким-то образом проглочен, а саму ее мама дернула за
руку, увлекая за собой. Еле поспевая за бегущей матерью, Нимфадора
начала… нет, не догадываться, но каким-то звериным чутьем понимать,
что ничем хорошим этот забег вдоль следа из крови не закончится. И
чутье не подвело маленькую волшебницу.
След провел их сквозь темные кишки коридоров в чуть более
обжитую часть особняка. Из приоткрытой резной двери сочился тусклый
холодный свет. Такой создавали стационарные люмусы, иногда
раскидываемые мамой вечером по дому. Не теряя времени, Андромеда,
так звали родительницу девочки, шагнула внутрь. За дверью оказалась
столовая, куда меньших чем гостиный зал размеров. К одной из стен,
обвешанных полосатыми обоями салатового цвета, был приставлен стол,
на котором бесформенной кучей тряпья лежал мужчина. А у
противоположной стены в кресле развалился в кресле второй гость
этого места – ее отец, Эдвард «Тед» Тонкс.
И тут кошмар только начался. Забившись в угол за креслом,
Нимфадора, схватившая отца за большую и пока еще теплую ладонь,
смотрела как мать мечется между отцом и человеком на столе.
Слушала, как отец шептал ей о том, как любит их с мамой и всякие
другие вещи. Зачем он этого говорит? Это все и так ясно, но мама же
сейчас наколдует, зальет несколько зелий и все будет хорошо, ведь
так? Да. Да? Да?!