Несколько секунд вепсы рассматривали троих незнакомцев со свертком на руках. Широкоплечий поправил кожаную шапку на голове, повернул голову к остальным и что-то сказал. От процессии отделились пять копьеносцев и, во главе с широкоплечим, двинулись вперед. Друзья заметили, что еще несколько воинов с копьями стали обходить их слева и справа, а двое лучников, заняв удобные позиции, приготовились в случае необходимости поддержать разговор.
Когда до приближающихся воинов оставалось не более десяти метров, Вадим сделал шаг вперед и поднял правую руку, раскрытой ладонью к ним. По его убеждению это был межнациональный знак мирных намерений.
– Вроде поняли, – едва слышно произнес Андрей. – Похоже, этот у них главный.
Вепсы остановились. Широкоплечий сделал шаг навстречу Вадиму и произнес:
– Мика синун нимэси он?[2]
Вадим опустил руку, чуть повернул голову к Павлу и сквозь зубы спросил:
– Что он сказал?
– Спрашивает, что мы тут делаем, – ответил Павел и добавил: – Наверное…
Вадим смекнул, что его друг ничего не понял, поэтому попытался улыбнуться и, приложив руку ладонью к груди, произнес:
– Вадим. А это мои друзья.
– Мина юмарян![3]
– Это я знаю, – воскликнул Павел, – он говорит, что не понимает.
– Спасибо, – тихо поблагодарил Вадим, сам пытаясь вспомнить слышанные им когда-то финские слова.
– У нас, кажется, ваш «пойка», – произнес он после короткой паузы.
Главный вепс уловил знакомое слово, и Вадим, чтобы закрепить успех, отступил на шаг в сторону и протянул руку, указывая на реконструктора, держащего ребенка.
Малыш, словно почуяв, что разговор именно о нем, издал протяжный писк.
– Пойка? – недоверчиво спросил вепс.
– Пойка, пойка! – утвердительно закачал головой Андрей, протягивая голосящий сверток широкоплечему.
Карие глаза вепса вспыхнули, он сделал шаг вперед. Вдруг на дороге раздался протяжный бабий вой, и от застывшей в молчании процессии отделилась молодая женщина. Вепсы обернулись. Обхватив руками непокрытую голову, она с криками бросилась бежать к незнакомцам. Оказавшись рядом, что-то крикнула широкоплечему и протянула руки к свертку. Андрей осторожно передал ей ребенка. Женщина заглянула в лицо младенцу и нежно прижала его к груди. Из ее глаз катились слезы. Она щекой прильнула к головке «пойки» и сквозь слезы произнесла:
– Киитос… киитоксиа оикейн палёон!