– Нет.
Сосед улыбнулся и показал два ряда белых, крупных зубов.
– А куда же вам эвакуироваться, товарищ? Черное море не спасет вашу армию, там уже мы.
Замолчали.
– Вы офицер? – спрашивает меня сосед.
– Ему нельзя разговаривать, – вмешивается сестра и тушит наш разговор.
На душе тревожно. Вот-вот, думается, придут сейчас настоящие большевики и расстреляют. Вот чей-то громкий голос в коридоре. Много шпор звенит… Это они…
Входят в палату. Четыре человека в коммунистических островерхих шапках.
«Значит, сейчас», – мелькает в голове. Во рту сохнет. Нет оружия, защититься нечем.
– Здравствуйте, товарищи!
Несколько голосов робко отвечают:
– Здравствуйте!
– Тут есть и офицеры? – спрашивает один. На нем револьвер, шашка. Он без винтовки, а на трех остальных карабины за плечами.
– Есть, – отвечает сестра. – Добровольно оставшиеся, – добавила она, желая спасти офицеров.
– Кто? На каких койках?
«Кончено, значит», – решаю я. И чтобы скорее отделаться от неизбежного, я почти крикнул товарищу в коммунистическом шлеме:
– Я офицер! Расстреливайте!
Почти встав с кровати и расстегнув грудь рубахи, я в бреду кричал:
– Расстреливайте!
Товарищ подошел ко мне, уложил меня в кровать, укрыл одеялом.
– Успокойтесь, товарищ, успокойтесь! Красная армия – это не звери, как вы говорили своим казакам. Мы деремся с теми, у кого оружие в руках. Вас никто не тронет.
Товарищи обошли своих и о чем-то говорили с ними.
– Ну поправляйтесь, товарищи! До свидания!
Ушли. Приходили еще и еще какие-то вооруженные люди. Спрашивали, нет ли станичников своих, хуторцев, земляков.
Не верится глазам! Да красные ли это? Может, снился только сон? Пришли и не убивают? Что же означали наши нескончаемые разговоры о большевистских зверствах, расстрелах, вырезанных на голом теле лампасах и погонах?.. Неужели лгали? Кто же эти люди, с которыми я дрался два с лишним года и которых видел только коротко в бою, да разве еще жалкими пленниками, трофеями боев? Что они думают, во что верят? Да и верят ли?.. Вот они лежат, тихие, усталые. У моего соседа такое хорошее честное лицо и глаза, которым должна быть противна кровь. Быть может, они не так уж плохи?
С языка готовы сорваться сотни вопросов. Я говорю своему соседу:
– Странно… Ведь я, в сущности, воюя с большевиками, не видел настоящего большевика. В бою ведь не видно человека. Что вы за люди?