– Дед, как тебя научили плавать? – после долгого молчания вымолвил Витька.
– Я тебе уже… сто раз.. говорил… – отмахивая веслами путь, ответил Бобыль и рассказывать не стал, вместо этого оглянулся, посмотрел, куда направляться. Оставалось несколько гребков. Лодка бесшумно уткнулась в берег, в самую траву. Бобыль встал и шагнул на сушу ловко – даже не смочил ног. Он приподнял лодку за нос и потащил из воды, чтобы днище легло в песок, а потом на всякий случай обкрутил цепочку вокруг ближайшего кустика. Витька, подражая деду, тоже прыгнул на траву. Они принялись бродить возле берега, подбирать упавшие ветки. Под деревьями кое-где еще сверкала роса. Как всегда в лесу тишина казалась торжественной, от нее щемило в груди.
Для костра Бобылем ценились хвойные ветки с красными иглами. Им сегодня повезло отыскать таких целое деревце, рухнувшее, засохшее. Бобыль топал по нему сапогом, отламывая сучки, Витька таскал их к берегу. Когда накопилась куча, дед подошел и встал перед ней на колени, начал мудрить, обдирая иглы в щепоточку. Ему хотелось, чтоб костер заполыхал с первой спички, и еще хотелось, чтобы Витька это увидел. И он, правда, с первой спички зажег, а потом отсел от веток, набирающихся жаром, на покатый, серый камень-гранит.
Витька согрелся еще, когда бегал по берегу, но подсел поближе к костру, на ворох запасных веток – чтобы смотреть на пламя, на уносящиеся от сучьев и исчезающие в воздухе длинные и короткие языки.
– Он, главное, бросил меня. Смотрит – и молчит. Я ору. Он молчит, – вдруг произнес Бобыль, следуя своим мыслям. Витька удивленно воззрился на него сквозь огонь, разглядел знакомые косматые брови, блестящие глаза, устремленные на костер, красное, морщинистое лицо.
Бобыль умолк, уставясь на пламя, словно оттуда, а не от Витьки ждал он ответа.
Но ответа, конечно, не было. Чтоб его получить, ему нужно было уметь заглядывать в пламя далеко-далеко, сквозь много и много лет.
Такое же было лето, только август, а не июль, и тогда, в этом августе, участковый инспектор Новиков конвоировал к бараку у Водной станции одного допризывника. Парнишка рост имел невысокий, но зато был строен, широк в плечах и, хотя волок на спине котомку, все равно шагал резво, чтобы от участкового не отстать. Всю дорогу они молчали, лишь поглядывали оба, насупившись, на встречных ребятишек и баб.