- Нам нужно уезжать? - Алана
постаралась собраться, отгоняя мысли о папе, переломанном, как
Марек, выпотрошенном, как Вэл-старший. - Где Ева?
- Еву они забрали, чтобы я не
убежала, - едва слышно ответила Вила, и Алана поняла, что истязало
маму сильнее смерти папы. - Я пойду за ней сегодня, как только ты
уедешь.
Алана не понимала, о чем речь. Она
облизнула пересохшие губы и сказала:
- Я тебя не брошу. И Еву.
Вила подошла к кровати и села на
краешек, положив дочери руку на лоб. Другой она протянула Алане
стакан с водой. В глазах ее были мука и нежность, и сердце девушки
защемило.
- Девочка моя, знаю, ты ужасно
упрямая,- ласково сказала Вила, и голос звенел от непролитых слез.
- Для тебя есть выход. Есть одно... Я не рассказывала тебе. Я
согласилась быть глазами и ушами герцога Даора в Приюте Тайного
знания.
Это звучало как бред.
- Что? Это же какой-то бред. Вы не
могли нигде встретиться... - Алана осеклась. - Мама, ты
бредишь?
- Нет, я не помню... - тихо
прошептала Вила. - Не помню, почему он обратился ко мне, вот
странно, верно? Действительно звучит как бред, но это было,
клянусь... - Ее глаза бегали, лоб нахмурился. - Не помню, Алана! Не
помню! Но он послал мне запрос от имени директора Приюта Келлфера.
Вот, смотри, я... я не сошла с ума.
Алана взяла у матери помятый и чуть
влажный свиток. И действительно, в руках ее лежало приглашение к
работе по контракту на десять лет в Приюте Тайного знания. У имени
Вилы, жены Ласа, красовалась печать, которую так хотел хоть раз в
жизни увидеть Вэл: сапфирово-синие ключ и пламя.
Что бы ни творилось с мамой,
приглашение, судя по всему, было настоящим.
- Тут написано: «Со взрослыми
членами семьи». Значит, мы едем вместе.
- Нет, - покачала головой Вила. - Ты
едешь одна. Я иду за Евой.
- Я никуда тебя не отпущу! -
возмутилась Алана, хватая мать за руку.
Вила удивлённо моргнула.
- Что?
- Ты идёшь на смерть. Я не пускаю
тебя! Папы нет. Голденеры мертвы. Хотя бы поэтому, прошу, не иди.
Останься со мной. У меня сломаны ребра и спина. Я и двигаться не
могу, я умру, если ты уйдешь. Они поймут, что я была там и что
видела и слышала, рано или поздно узнают, и тогда убьют и меня. Без
тебя я умру, слышишь. Не уходи.
Конечно, Алана любила сестру.
Конечно, была готова сама вызволять ее, отдать за нее жизнь, если
потребуется. Но сейчас, здесь, в опасности была Вила, и нужно было
спасти ее любыми средствами. Алана слишком хорошо понимала, что то,
отпустят Еву или нет, вообще не зависело от появления Вилы. Не
приди она - не было никакого смысла убивать девочку, а приди - не
было смысла девочку не убивать.