-Отец же тебе предлагал закодироваться, - зло напоминаю матери.
-Что вы делаете из меня алкоголичку? – вопит она с таким видом, словно проблемы на самом деле не существует.
Я не делаю из неё алкоголичку. Не хочу делать. Но признаю, что проблема с алкоголем есть. Большая проблема. Пусть мать не напивается в хлам, пусть у неё не трясутся руки, пусть она не требует опохмелиться с самого утра, но почти каждый вечер выпивать по бутылке вина - это явно ненормально. Подобное было уже, примерно, после того, как Соньке исполнилось три. Мать будто сорвалась с катушек. Она ездила к психологам, к каким-то народным врачевателям, казалось, даже помогло. Но мы рано радовались. Тяга к алкоголю осталась. И, возможно, даже прогрессировала.
-Ненавижу вас, - озлобленно рыдает мать и с видом побитой собаки уходит к себе в комнату.
Я тоже ненавижу! Их двоих! Мне даже плевать, кто из них виноват в большей степени. Я просто хочу, чтобы это всё закончилось, чтобы всё стало так, как было раньше. Я не хочу жить их проблемами. Я хочу думать о себе. Свалить бы из дома совсем… Но не могу. Не могу бросить Соньку.
Чеканя шаг, иду в коридор, где раздевается отец. На часах почти девять.
-Поговорить нужно!
-Подожди, Стас. Я к Сонечке. Она тоже поговорить хотела.
Иду следом за отцом. Смотрю, как Сонька бросается ему на шею, как крепко он её обнимает.
Су*а… Чего ж тебе дома не хватает? Ну, трахал бы свою курицу спокойно. Неужели не мог матери запудрить мозги получше? Зачем рубить всё на корню?
В глазах вдруг начинает резать что-то. Что за хрень? Это же не слезы? Нет!!! Это ненависть! Лютая ненависть к людям, которых я когда-то любил. Так мне тогда казалось…
Отец шепчется с Соней, резь в глазах не унимается. Словно рвется что-то внутри… Выхожу на улицу, закуриваю. Становится легче… Наверное.
-Стас… - раздается вскоре рядом удивленный рев отца.
Не оборачиваюсь даже. Плевать. Сегодня словно последняя капля была. Развестись захотел? Семья, значит, больше не нужна? Мы… больше не нужны? Сонька больше не нужна?
-Это что такое? – отец подлетает, выхватывает у меня из рук окурок, зло топчет его на земле. – Ты охренел совсем? – орет так, словно может мне приказывать. Не тот возраст уже, папаша, извини.
-С тебя беру пример, - нагло улыбаюсь, глядя ему прямо в глаза.
-Ах, ты, паршивец, - он пытается схватить меня за шиворот, но прошли те времена, когда он мог делать это без последствий.