— Эй! Эмигрант! Смотри, знаешь такой. — Нарисовал на снегу
силуэт полугусеничного драндулета.
Уставший, тот с радостью остановился и, вернувшись назад,
попытался угадать в моём рисунке модель бронетранспортёра.
— Зондеркрафирзефир.... — Выругался Алекс.
— На русском скажи. Я это гавканье не понимаю. — Вот блин язык.
Что бы не говорили, а всё кажется, что матом кроют. — Сколько он
народу может увезти по такому снегу? Знаешь?
— Знаю, ездил на таком. — Исправился он. — Десять‐двенадцать.
Но, вообще, чем меньше, тем лучше.
Вот же кровожадный. Так, нас пятеро. Допустим, ещё пятерых
возьмём. Значит минусуем восьмерых.
— Ну, давайте прокатимся. — Закончив с математикой, определился
с целями и сдёрнул с плеча эсвэтэшку. — Т-туф-ф! Т-туф-ф! ...
Т-туф-ф!
Гревшиеся у костра фашистики, попадали. Некоторые навсегда.
— Т-туф-ф! — Один дурак, из оставленных в живых, решил добежать
до броневика, пришлось и его вальнуть. Осталось четверо умных.
— Пошли перебежчик, будешь переводчиком.
Пока подходили, пришлось ещё пострелять, чтобы фрицы не
дёргались. А там уже Алекс до них докричался. Хэнде хох и всё
такое.
Пленных немцев связали и уложили рядком в открытый кузов. Мужики
покидали туда же собранное с мертвецов барахло, а я пополнил
коллекцию зольдбухов. Их складывал в отдельный мешок, вместе с
прочими немецкими бумагами.
Сидя на переднем сиденье, командовал Алексу, который оказался
отличным водителем, куда рулить. Благодаря моим способностям
несколько раз объезжали заминированные места. Немцев здесь уже не
предвиделось и, когда мы отъезжали подальше, стрелял по минам,
целясь в нажимные крышки.
Также, я избегал всех, кто мог бы испортить нам поездку. Округа
была наводнена различным автотранспортом, чаще трофейным.
Курсировали машины штабных, обозников и прочих, и прочих. Пешими, в
основном, видел наших, и, всего один раз, попались гитлеровские
недобитки. Эту парочку с автоматами пристрелил на всякий случай. Не
были они похожи на тех, кто хочет сдаться. Да и крюк пришлось бы
делать.
Спустя три часа такой неспешной езды, показалось село. Между
нами все вопросы уже обговорены и я попрощался с красноармейцами,
попросив замолвить словечко за Алекса, всё ж таки пользу приносил.
Четверо, лежавшие связанными на полу, меня не интересовали. Если
начальству не понадабятся, пусть расстреливают, мне не жалко.