Увидев направленный на свою персону револьвер, Максимов
прошептал. — Охренеть.
Находиться под прицелом Ивану Захаровичу было не впервой,
особого страха не испытывал, но сюрреализм происходящего мешал
сосредоточиться. Ещё этот уверенный взгляд прямо в глаза.
Револьвер, по всей видимости принадлежавший дежурному, направлен
ему чуть пониже солнечного сплетения. Ствол не дрогнул, даже когда
парень схватил старлея за ворот и потянул на себя, откидывая того
на спинку стула.
Капитан успел оценить скорость действий и твёрдость руки
хрупкого на вид мальца. Шпион? Диверсант? Такому на улице не
научишься – однозначно где-то обучали. Может из семьи военного
специалиста? Пластуны?
Он бы продолжал обдумывать, дойдя до самых безумных вариантов,
но тут гляделки закончились. Паренёк отступил в сторону и начал
показывать немое кино, вынуждая следователя напрячь все имеющеся у
него извилины, чтобы понять его намерения.
В начале, это было несложно. Прижатый к губам ствол нагана
истолковать легко. Дальше – труднее. Хлопки по правому боку и
направленное на него оружие, он разгадывал пару мгновений.
Нахмурившись, медленно и аккуратно достал из кобуры оружие и также
медленно положил на стол. Взмах руки и он, подчиняясь произволу,
отошёл к окну.
В карманы пиджака перекочевал его револьвер, а затем и ТТ
старлея.
После, белобрысый поганец, состроив странную мину на своём лице,
полез к старлею в нагрудный карман. Тонкая стопка документов легла
на стол, откуда он взял партбилет гэбэшника. Ну, а потом, как не
старался, капитан так и не смог понять чего от него хочет добиться
этот ненормальный.
Пацан показывал на него и на раскрытую посередине книжицу.
Что-то пытался объяснить, размахивая наганом. Максимов честно
пытался понять, но нет.
— Может, ты напишешь? — Устав угадывать, сдался и предложил
очевидный вариант.
Этот немой полудурок с силой зарядил
себе по лбу наганом. Так, что даже скривился от боли. Взял из
бронзового стаканчика химический карандаш и написал на папке с
делом Качубаева странную фразу.
Сравни скрепки.*
Так так. Судя
по дате, этот Клименко получил свой партбилет в октябре тридцать
восьмого, но скрепляющие страницы проволочки сверкали как
новые.
Капитану даже
не понадобилось доставать свою книжечку и так помнил, что у него
скрепки поржавели давным давно, когда он попал под
ливень.