Оперативно связывая попадавшихся на пути, добрались до комнаты
отведённой под спальню. Этих даже бить не пришлось, подходили по
трое, прижимали подушку к лицу и вязали руки. Всё как завещал
Папановский Лёлик – действовали без шума и пыли.
Пока я занимался сращиванием телефонных проводков, бойцы выбили
скамью и взяли картёжников на прицел. Теперь всё, клиенты упакованы
и можно вызывать кавалерию. Дав указания Фокину звонить своему
начальству, пошёл пообщаться с майором.
Аристарх Абросиевич, сверкая бланшами под обоими глазами, был
очень зол. Конечно, не каждый день тебя похищают собственные
подчинённые, связывают и ломают нос.
"По ходу, тут кипят нешуточные страсти", — подумал, увидев
происходящее в комнате.
— Гнида ушастая. — Ворчал Аристарх только что освобождённый от
пут, поглядывая на связанного мной старого взрывотехника. — За что
ты Игната порешил, падлюка неблагодарная?
Вячеславу Андреевичу похоже уже досталось от начальника школы,
старик лежал скрючившись, пытаясь прокашляться.
— Товарищ майор, вы погодите с расправой, сейчас подъедут
специалисты Лаврентия Павловича, они всё сделают
профессионально.
Растирая запястья, натёртые грубой верёвкой, майор задумчиво
посмотрел на меня. — Ну да, когда отобьют ему весь ливер, он
по-другому запоёт.
Услышав наши переговоры, Ефанов, сплюнув кровавой юшкой,
просипел. — Хер вам! Мне терять нечего, быстрее сдохну, чем
что-нибудь скажу.
А мне что. Пускай сдыхает – похрену. Но, с другой стороны,
энкавэдэшники действительно могут переборщить, а старому хрычу
много не надо, копыта откинет в любой момент.
Подумал, сел на стул посередине комнаты и изложил своё виденье
ситуации. — Вячеслав Андреевич, я, как вы наверное знаете, сирота,
в отличие от вас, – это мне терять нечего. А вам? Помните, как
рассказывали Алевтине, ну, поварихе в школе, про сына живущего в
Челябинске?
Ефанов дёрнулся. Хотел пнуть меня по ноге, но не достал.
— Откуда я знаю? Так у меня слух ого-го какой. Так что, у сына
семья-то большая? Хотите для них судьбы врагов народа, или вам на
них наплевать?
Ненавидящий всё и всех, взгляд Ефанова потух, он с силой
долбанул седой башкой об пол. — Сволочь.
— Ты не сволочи меня, а начинай рассказывать. Чистосердечное
признание, знаешь ли, может смягчить наказание.
***
После того, как я показал Лаврентию Палычу на два
замаскированных микрофона в его кабинете, о которых он ничего не
знал, мы перешли в комнату отдыха. Здесь тоже была прослушка, но
такая, которую нарком мог отключать по своему желанию.