- Ваши пилюли – волшебство! И не надо колоть инсулин, я даже
легкие тренировки по рукопашке осилил, - восхищенно проговорил я. –
Признаюсь, в какой-то момент были мысли бросить ваши игры.
- Куда же бросить – под миллион мертвых американских президентов
ВАШИ игры обошлись, если не считать лошадок. Надо же помесь
ахалхетинца с арабом? А золотишка-то сколько? – с укором произнес
куратор.
- Осел, груженный золотом, откроет любую крепость, - подражая
восточному мудрецу, изрек я.
- Корней Владимирович, подпишите вот это! Это купчая на дачный
участок, да и Ваши коллекции монет и оружия неплохо оценили, уж
точно больше, чем домик в деревне. Вы же удостоверились в резко
ставшей успешной жизни Вашего сына? Квартира, между прочим,
досталась ему. А нам нужно было хоть немного отбить Ваши траты, –
куратор протянул бумаги.
- Да не вопрос – сгорел гараж, гори и хата! - с улыбкой произнес
я и подписал.
*………..*……….*
- Это все? – задал вопрос Глеб Всеславович своему пленнику.
- Не ведаю боле ничего, крест на том поцелую, - разбитыми в
кровь губами сказал черноризец Лаврентий.
Глеб Всеславович одним только взглядом указал своему человеку и
тот вонзил нож под лопатку монаху.
- Зови Божеяра ко мне в покои, - обронил Глеб Всеславович и
подошел к кади с водой, чтобы помыть руки от крови.
Почти сутки держался Лаврентий, по первой стойко выдерживая
пытки и даже лаялся, осыпая всех проклятиями, словно и не монах, а
какой-то ушкуйник.
Глеб Всеславович уже больше года пытался противостоять, как
оказалось, очень мощной организации, которую возглавил иеромонах
Даниил, прозванный Затворником. Первые попытки выяснить, чему
именно учат отроков в ростовском Затворе, закончились небывалым
сопротивлением. Церковники, как бесноватыми стали, никого не
пускали, пока князь, по просьбе Глеба Всеславовича, лично не поехал
на моление в монастырь, где и находился Затвор с учеными отроками.
Отказать князю монахи не посмели, но Глеб, находившийся в свите
князя Василько, заметил, что перед приездом князя, монахи много
чего прятали. Косвенно о суете и неестественности в монастыре
говорили и следы на земле, и абсолютно пустые помещения,
растерянность в глазах одних монахов или вызов во взгляде других.
Также складывалось впечатление, что черноризцы показывают только
то, что можно, настаивают на конкретных маршрутах следования
делегации.