— Ничего, ничего, Дима, — бубнил он.
— Завтра уработаешь Тумикяна, и мы в финале! А там, глядишь, и
чемпионом Союза станешь. На Европу поедем!
Под его мечтательное бормотание я
переоделся в спортивную форму, провёл лёгкую разминку и немного
попрыгал со скакалкой. Затем, натянув перчатки, направился к
основной тяжёлой груше и начал вспоминать и отрабатывать сначала
одиночные удары, а затем перешёл к трёх- и четырёхударным
связкам.
Колыванов, тем временем, отошёл к
тренеру в зале и что-то с ним обсуждал, время от времени,
похохатывая. Вокруг кипела обычная боксёрская жизнь — кто-то, как и
я, работал с грушой, два легковеса в ринге проводили спарринг,
некоторые прыгали со скакалками, ещё один парень вёл бой с
тенью.
Вскоре я увлёкся настолько, что звуки
наносимых по мешку ударов слились в однообразный гул, и я,
продолжая бомбардировать грушу, погрузился в воспоминания о том, с
чего начался мой спортивный путь в прошлой жизни.
Мне было десять, когда родители
переехали в США из Сербии, но за каким-то чёртом мой отец решил
поселиться именно в Нью-Йорке, а, поскольку недвижимость в этом
мегаполисе стоила заоблачных денег, дом наша семья могла себе
позволить только в наполненном криминалом Бронксе. И вот я
отправился в новую школу…
— Дима, ты так сильно не бей, —
отвлёк меня ценным советом «усатый нянь». — Побереги силы.
— Хорошо, хорошо, тренер, — успокоил
я его, и он отвалил.
Итак, новая школа, новые
возможности, ха-ха. В первый же день гостеприимные одноклассники
после уроков начистили мне физиономию за то, что «свинья и то
говорит по-английски лучше, чем ты, Казанский». Особенно
усердствовали двое — ловко махавший ногами китайчонок Стю Чен и его
латинос-приятель Хорхе. Что связывало двух этих дебилов, не
спрашивайте, сам не знаю, но они почти всегда держались вместе.
По-английски эти двое, кстати, говорили, не сильно лучше меня, но
факт есть факт — поколотили меня тогда крепко.
Добравшись домой в слезах и соплях,
я обо всё рассказал сначала своей матери, а затем и вернувшемуся
вечером с работы отцу. Что связало моих родителей в своё время, я
тоже, кстати, не понимал — он был заумный программист, она —
ослепительная красавица, но, как бы там ни было, семья наша была
крепкой, и, более того, я даже не помню каких-то серьёзных ссор
между ними. В тот вечер отец ничего мне не сказал, но через
несколько дней он взял меня за руку и отвёл в боксёрский клуб, где
познакомил с одноглазым Мэтью, который и сыграл определяющую роль в
моей судьбе.