Так и не дождавшись в следующие две
минуты от оппонента активности, я резко сблизился с ним и провёл
несколько атак, заставив ереванского мастера судорожно отступить к
канатам. Гонг об окончании раунда совпал с очередным чистым
попаданием в голову Тумикяна, который после этого с трудом поплёлся
в свой угол.
Не менее обречённо в противоположную
сторону отправился и я, и ожидания меня не обманули.
— Что это такое? — накинулся на меня
Колыванов, стоило мне только присесть. — Руководство сборной здесь,
представители Минспорта тоже! Что ты им показываешь? Что за
обезьяньи ужимки, я тебя спрашиваю?
— Василич, не учи меня боксировать! —
не сдержался я. — Мы побеждаем, так чего ещё тебе надо?
«Усатый нянь» тут же надулся, будто
воздушный шар, готовый улететь в небеса, но, к счастью, не решился
орать, как оглашенный.
— Умный стал… — буркнул он только,
после чего замолчал и лишь обмахивал меня полотенцем, словно
задавшись целью обеспечить мне простуду на день финального
поединка. Вскоре я вскочил со стула и направился к центру ринга, но
перед этим по-дружески несильно ткнул вздорного старика перчаткой в
бок.
— Давай, Дима! — напутствовал меня
разом подобревший «нянь», и я-таки дал. В третьем и заключительном
раунде полуфинала мастер спорта Тумикян за три минуты,
превратившиеся для него в вечность, успел обтереть своей потной
майкой все углы ринга. Действия его сводились лишь к постоянным
попыткам клинчевать, мною легко пресекаемым резкими отходами то
назад, то в стороны.
В довершение я хорошо попал ему в
печень, после чего армянский боксёр привстал на одно колено, и
судья в ринге под визг зрителей открыл счёт. Впрочем, Тумикян был
не робкого десятка и смог-таки подняться, но лишь затем, чтобы
услышать гонг об окончании поединка.
— Ди-и-и-ма! Ди-и-и-ма! — тут же
заскандировали девчонки, к которым присоединились и другие
болельщики. Я по традиции легонько поклонился зрителям и отправился
к улыбающемуся во весь рот Василичу, забывшему хотя бы ненадолго о
своих нравоучениях.
После того, как меня объявили
победителем поединка, и я пожал руки своему сопернику и его
грустному тренеру, мы с Колывановым, светившимся, словно новогодняя
гирлянда, спустились в зал, где к нам шустро приблизилась та самая
группа важных дядечек, которую я приметил перед боем.