— Да откуда, командир? — я виновато развёл руками.
— Долбоёбы, бля! — выругался он. — Дуй на стену, там у Валеры ствол спросишь.
— Есть! — бодро выкрикнул я, но вместо лестницы, уже вплотную приблизился к дружиннику.
Помимо него, в боксах находилось ещё несколько человек, в основном мелкие. Они набивали пулемётные ленты и магазины, один из них выступал в качестве бегунка, то есть доставлял боеприпасы наверх. И ещё старик, тот в свою очередь руководил процессом и вскрывал «цинки».
«Твою мать, сколько же здесь серебра!» — промелькнула мысль в голове.
— Эй, ты чё... — только и успел произнести дружинник, после чего замолчал на веки.
Небольшой, кухонный топорик с хрустом проломил его череп.
— Вали деда! — прокричал я Светлане, но та вдруг замерла с револьвером в руках, не в силах надавить спуск.
Вот только старик не колебался, я, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как он потянул пистолет из кобуры на поясе. С чавкающим звуком я извлёк из черепа дружинника топорик, размахнулся и метнул в деда, после чего рванул вслед за ним.
Я не был уверен, что получится убить его, надеялся просто отвлечь внимание, но удача была на моей стороне, и оружие вошло ему точно в лоб, притом остриём. Дед замер, будто решил подумать о чём-то важном, а затем грохнулся на пол, сгребая вслед за собой «цинк» с патронами, со стола.
— Кто дёрнется, завалю на хуй! — прокричал я, подхватив пистолет из рук покойника. — Света, держи лестницу, кто появится – стреляй! Поняла?!
Девушка находилась в какой-то прострации и, казалось, никак не отреагировала на приказ. Пришлось вновь применить силу, после чего она встрепенулась и направила мой револьвер в сторону подъёма на стену.
Я же рванул к своему верному другу, мотоциклу, на ходу извлекая ключ из нагрудного кармана. «Конь» не подвёл и завёлся с пол-оборота, и мерно затарахтел.
— Ворота открой! — направил я ствол на одного из пацанов.
— Но там... Там эти... — невнятно забормотал он, а драгоценное время нещадно уходило.
Если нас хоть краем уха слышали на стене — абзац! Совсем скоро мы станем трупами, хотя, скорее всего, нас оставят на утро, дабы казнить прилюдно за предательство. А жить хочется, притом очень сильно, ровно поэтому я не стал уговаривать щенка, а попросту спустил курок.