Она ничего не боялась, и на пустомелю ей было глубоко наплевать. Но купаться ей окончательно расхотелось. Вернулась в номер, сняла телефонную трубку и громко, четко проговорила:
– Знаешь, Вовка, сегодня ты ошибся.
Потом она аккуратно собрала со стола обрезки ниток, ножницы, недоделанную куклу, выкинула все это в мусорную корзину и снова сняла трубку.
– Ир, я не в Монреале, я в Турции.
– А… Ладно.
«Что это с ней? А где привычная куча вопросов? Непременные советы и рекомендации?»
– Ир, с тобой все в порядке?
– Да, конечно.
Помолчали немного, потом наконец-то:
– А что ты делаешь в Турции? – Именно так. Спокойно и буднично, без надрывной интонации, без возмущенных ноток в готовом сорваться голосе.
– Я… Я и сама не знаю, – неожиданно призналась Саша. Она готовилась обороняться, защищаться от нападок и спорить, а равнодушие сестры радовало и в то же время беспокоило. Конечно, замечательно, что Ира так реагирует, но Ира так реагировать не может. Если бы только она спросила, скажем:
– Ты будешь расписывать мечеть?
Саша не преминула бы ответить:
– Как ты себе это представляешь: повешу на минареты парочку тряпичных мундзияров?
Если бы так… Но Ира молчала. Молчала как-то нескончаемо, глубоко, безысходно и так далеко, что Саша не выдержала, напомнила о своем присутствии:
– Я сказала, что не знаю, что делаю здесь.
– Я слышала.
«И это все? Да что с ней, в самом деле, стряслось?»
– Ир, скажи хоть что-нибудь!
– Съезди на Памуккале, – короткий ответ, а за ним короткие гудки. И больше ничего. Ничего и никого, за исключением совершенно растерянной женщины, застывшей посреди комнаты с телефонной трубкой в руке.
Человек сидел перед компьютером. И в последний раз перечитывал послание, которое ему удалось сочинить за битых два часа:
Она была здесь. Зачем? Она не простила. Почему? Она ненавидит меня. За что? Когда-нибудь она поймет. Когда?
Он дал команду «Отправить» и встал из-за стола. Жена уже два раза звала ужинать. Сегодня к ним приехал сын – редкий гость теперь в родительском доме. С тех пор как стал студентом, мама и папа остались для него в прошлой жизни. Обидно? С одной стороны, очень, а с другой… Человек привык к тому, что его предпочитали оставлять в прошлой жизни.