* * *
Санкт-Петербург встретил Павла Ивановича нескончаемым моросящим дождем и мелкими лужами на мостовых. Николаевский вокзал был сер и мрачен. Ему, верно, не нравился дождь и мокрые люди, тоже серые и невеселые. Ванька с привокзальной биржи в негнущемся дождевике с капюшоном и жестяным нумером на спине быстрехонько домчал его от Знаменской площади до Сангальского сада на Лиговке, близ какового, поодаль от улицы, стоял небольшой двухэтажный особнячок с деревянным верхом и каменным низом. Здесь, по возвращении из Сибири, проживал один из бывших «валетов» – Константин Валентинович Плеханов.
Их было девять человек, коих по решению суда отправили в Западную Сибирь, в ссылку. Помимо Огонь-Догановского, Африканыча и самого «графа» – Павла Ивановича Давыдовского, на поселение были сосланы Верещагин и Эдмонд Массари – тот самый, что по собственному хотению женился на вдове-купчихе и предпочел сытую и спокойную жизнь неведению, ухарству и риску. А еще в Сибирь не по своей воле поехали разжалованный гусарский поручик Дмитриев; «переговорщик» Протопопов, способный уговорить любого и любую; один из основателей клуба «Червонные валеты», молодчик и женский баловень Каустов, про коих говорят «из молодых, да ранних», и Константин Плеханов. Было Константину Валентиновичу тогда двадцать восемь лет, и в Москве он, до ареста, служил помощником столоначальника Московского Сиротского суда и имел чин восьмого класса, то есть коллежского асессора. По суду помощник столоначальника был разжалован, лишен чинов и состояния, но за него сильно хлопотали его влиятельные дяди, и ему после окончания ссылки было разрешено проживание в обеих столицах. В Москву возвращаться было не резон, и Плеханов осел в Санкт-Петербурге. Один из дядей устроил его в Гербовое отделение Департамента герольдии Правительствующего Сената чиновником тринадцатого класса. Константин Валентинович снимал копии с дворянских родословных, писал дворянские акты и дипломы и сочинял гербы для новых дворян. Место было теплое и хлебное, потому как человек, получивший дворянство или проясняющий его, само собой разумеется, желал иметь дворянский диплом с гербом, доказывающий его права и привилегии. Причем диплом, составленный с его личными пожеланиями, равно как и герб. К примеру, герб с изображением рыцарских лат и шлема был более желаемым, нежели без оных; ну, а ежели ко всему прочему имелся бы и меч, то большего и желать было трудно. Посему за латы и шлем на гербе нужно было доплатить