— Ой, как хорошо, что ты вернулась, —
запричитала старушка. — А я думаю, дома Мариночка или нет.
— Дома-дома, — улыбнулась я. — Утром
из командировки прилетела.
— Я, почему пришла, — баба Маша
неловко потупилась, протягивая мне деньги. — Хлеба у меня нет, а
соцработник только завтра придёт. Не могла бы ты сходить? Я бы и
сама, но артрит замучил. Как же тяжело в моём возрасте без
лифта.
— Почему нет, схожу, — согласилась я.
— Что-нибудь ещё?
— Посмотри ещё конфет каких-нибудь,
самых дешёвых, если нетрудно.
— Нетрудно, баб Маш!
Старушка отправилась к себе, а я
засобиралась в магазин. Дети у этой женщины выросли и разъехались
кто куда, внуки тоже не частили с визитами. По сути, она со своей
болезнью была предоставлена сама себе. Она знала меня с детства.
Именно она помогла похоронить нам маму, когда все родственники
отвернулись. Пусть не деньгами, у неё самой с ними было негусто,
но, по крайней мере, подсказала, куда обратиться. Баба Маша
радовалась, когда мы снова начали жить в квартире родителей. Она же
ругала меня за аборт, а потом утешала. Как она была счастлива,
когда я завязала с работой танцовщицы в ночном клубе, ведь я
сказала ей, что устроилась в офис помощницей руководителя и все
свои отлучки списывала на командировки. Наверно, это единственный
человек, чьего осуждения я не вынесу.
Купив в магазине хлеб и самые лучшие
конфеты, за которые рассчиталась собственной банковской карточкой,
я направилась домой. Пенсия у старушки небольшая, такие сладости
она себе позволить не может. Будет ругаться со мной — а я скажу,
что акция была. Это всегда прокатывало. Я бы ей ещё чего-нибудь
взяла, но она не примет.
По пути я попыталась сама найти
что-нибудь про жену Старкова, и поняла, почему Пашка предпочёл
умолчать. Ева покончила собой после длительного лечения в
психиатрической клинике, а за год до этого у них умер сын. В душе
шевельнулось что-то похожее на сочувствие: ни Ева, ни мальчик не
заслужили подобной участи. И наверно отцу было очень тяжело
потерять ребёнка и жену, судя по тому, что они были близки. Упрямо
тряхнув головой, я выбросила все жалостливые мысли. Всем было
плевать на меня. Этот Владислав Старков такой же нечестный на руку
бизнесмен, как и все, встреченные до него. Я никого не жалела
раньше, и его не буду.
Перелёт в Красноярск занял почти
шесть часов, но если учесть время, затраченное на дорогу из дома до
аэропорта и от аэропорта до отеля, то можно сказать, что в пути мы
провели весь день. Пашка тоже полетел со мной, но остановился в
гостинице на окраине города, в то время как для меня был выбран
один из лучших номеров в отеле по улице Дубровинского с видом на
реку Енисей и речной вокзал.