— Да, я слышал. Капитал пытается откупиться подачками. Но это до
поры до времени. Трудящиеся возьмут власть в собственные руки,
тогда и высвободится небывалая энергия масс, и всё, в том числе
наука, будет развиваться бурно и стремительно, — ответил я словами
учебника исторического материализма.
— Не только капитал. Есть примеры, когда выпускники университета
тоже вносят посильный вклад — жертвуют сто долларов, тысячу, по
возможности поддерживая науку на плаву.
— Да, — вздохнул я. — Когда государство целиком на стороне
капитала, погрязло в завоевательных войнах, и всем заправляет
военно-промышленный комплекс, только и остаётся надеяться на
простых честных тружеников.
— Бывает всяко.
Он показал на окно, из которого был виден и главный вход и
площадка перед ним. И два постамента, один с Лениным, другой
свободный.
— Вижу, вижу ваш «ЗИМ». А рядом с ним «Волга», обратили
внимание? Новейшая модель, одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого
года выпуска. Всё идет вперёд, всё развивается. Между прочим, наш
новый преподаватель купил.
— Рад за него.
— Он три года прослужил в Африке, вернулся, и купил.
— Что ж, заработал — получи, всё правильно. Хирург? Терапевт?
Инфекционист?
— Нет, он по другой части. Не медик.
— А...
— Он будет работать на кафедре общественных наук.
— Понятно...
— Именно он и посоветовал поговорить с вами насчет
лаборатории.
— Я слушаю, слушаю...
Мурфенко вернулся в кресло,
— Не буду ходить кругами, ценю ваше время. Вы недавно получили
крупную сумму, не так ли?
— Точнее сказать, заработал. Да, весьма крупную.
— Заработали?
— Конечно. Международная шахматная федерация, в состав которой
входим и мы, считает игру в шахматы на мастерском уровне формой
интеллектуального труда. А на гроссмейстерском —
высокоинтеллектуального. И добивается оплаты по мировым стандартам.
Так что заработал, сомнений нет.
— Хорошо, хорошо, заработали, да. Но не считаете ли вы
справедливым передать эти деньги государству?
— Справедливым? В чём заключается справедливость?
— Вы же бесплатно учились, бесплатно лечились, у вас прекрасная
квартира в центре Москвы.
— И? — я изобразил недоумение.
— Вы бы могли в знак благодарности помочь своему институту.
Нашему институту.
— Разумеется, мог бы. Только благодарность и справедливость —
понятия разные, Аполлинарий Галактионович.