Я заколебалась, растерявшись, — слишком уж непривычно было слышать в его голосе просьбу, а не приказ.
— Пожалуйста, — добавил Ксандер, этим окончательно меня добив.
Я молча коснулась рукой шкафа, тот отодвинулся.
Муж шагнул вслед за мной, остановился у книжных полок.
— У графа Монро была великолепная библиотека, — задумчиво произнес он.
Графа? Со слов Люции мне показалось, что титул у меня появился лишь после замужества.
— Я все гадал: уцелела ли она. Смешно, как будто книги могут заменить людей.
Казалось, он вовсе забыл о моем существовании, разговаривая сам с собой. А я вдруг обнаружила, что любуюсь им — уверенной посадкой головы, чеканным профилем. Губами, которые, оказывается, умели так целоваться…
Да что за дурь в голову лезет!
Я мотнула головой, отступила к стене и ойкнула, когда деревянная панель под моей лопаткой сдвинулась, точно живая. Обернулась — в стене появилось отверстие, совсем небольшое, с открытку. Внутри лежала старая фотография.
Нет, не совсем фотография: стеклянная пластинка с негативом. Я взяла ее в руки, качнула — и под другим углом негатив превратился в фотографию.
— Папа… — вырвалось у меня.
Мужчина на дагерротипе — кажется так назывались первые фотографии на стеклянной пластинке — был чуть старше меня-настоящей, и одет по местной моде, но я его узнала.
— Здравствуй, лисенок, — сказал портрет, и я едва не выронила пластинку.
— Надеюсь… — Он замолчал, словно осекшись. — Все, что мне сейчас остается — это надежда. Что… один человек успел предупредить твою маму. Что она смогла уберечь тебя. Что это мое последнее послание тебе передадут. Прости, лисенок, я не смогу быть с тобой, пока ты растешь, как хотел бы. Скоро у тебя родится братик, поцелуй его за меня, ладно? И позаботься, ты же старшая. Мальчишки такие бестолковые…
Братик?
Я обернулась на Ксандера — единственного человека, который сейчас мог бы мне что-то объяснить, и испугалась, не его — за него. Белый, как мел, и взгляд такой, словно ожившего покойника увидел. Впрочем, он ведь и в самом деле увидел покойника. Портрет между тем продолжал говорить, и я снова посмотрела на него, ловя каждое слово, словно этот человек в самом деле был мне дорог.
— Жаль, я не увижу, какой ты выросла — но ты добрая и умная девочка, так что я верю, что у тебя все будет хорошо.