- Это правильно, - прижалась ко мне
сильней Ясула, - ты слишком много времени проводишь в своей
Академии, я скучаю. Да и опасно вот так гулять одному по ночному
городу.
- Ну, во-первых, меня каждая собака
тут знает, - с кислой миной ответил я, - а во-вторых, я же знаю,
что ты всегда где-то рядом.
- И готова защитить моего господина,
- хитро улыбнулась та.
- Один только вопрос, - я вздохнул,
- как ты свои ночные отлучки объясняешь детям?
- Переживаешь за конспирацию? -
приподняла иронично бровь женщина, - не бойся, они знают, что мама
занята решая все те проблемы, что остались после смерти отца. А
проблем много.
- Понятно.
Я, конечно, не за конспирацию
переживал. Каждый раз глядя на Авсана, с потерянным видом сидевшего
на занятиях, меня гложило острое чувство вины. В конечно счёте,
череда случайностей приведших к этой трагедии началась именно с
меня. С моего появления здесь. И пусть это была вина лишь косвенно,
но мучился я её не меньше. Но любое действие было явно хуже
бездействия. Прямо как в шахматах, - цугцванг, когда любой
следующий ход только усложняет твою позицию на доске. Поэтому я
молчал и мучался, мучался и молчал.
- Я бы ещё выпил, - произнёс я,
глядя в темноту улицы, - где-нибудь ещё можем найти бутылку
вина?
- Конечно. И даже не одну. Знаю я
пару мест, где не задают лишних вопросов и не смотрят клиентам в
лицо, - Ясула заговорщически подмигнула и мягко потянула за
собой.
- Графиня, - глава Имперской
канцелярии граф Вертер поднял голову, откладывая очередное письмо,
и взглянул на склонившуюся перед его столом в поклоне женщину, -
рад, что приехали так быстро.
Бессменный руководитель вот уже
двадцать лет, граф был высоким и сухощавым мужчиной неопределённого
возраста, застывшим между сорока и шестьюдесятью. Полностью лысый,
с гладкой как шар, блестящей, словно отполированной, головой. Это
бы могло стать поводом для шуток, но у рискнувших подобным, тут же
в жизни возникала чёрная полоса, буквально во всех начинаниях, и
после пары разорившихся и потерявших имения дворян, смельчаков
больше не находилось.
Одет он был в достаточно простой
чёрный мундир, расшитый чёрным же галуном с двумя рядами золочёных
пуговиц, а из украшений имел только крупную печатку с императорским
гербом, на безымянном пальце левой руки.
Вдова Честер распрямилась,
обворожительно улыбнулась и почтительно заметила: