Вспомнилось как батарея выгрузилась из эшелона на небольшой
пригородной станции у Червонограда перед переброской в Польшу.
Пошли ракеты пшеков, сирены, работа ПВО, всё как положено. ПВО
тогда кстати не плохо отработало, обошлось без потерь, но Казакеева
тогда нашли не сразу. Он убежал к самому КПП у въезда в город, до
которого больше километра. Там его свои же мордой в грязь и
положили. Что за тело бежит к проволочному ограждению запретной
зоны?
У Сергея с Асланом сразу какой-то не заладилось, открытого
конфликта не было, но Казакеев всем видом показывал свою неприязнь
и по имени к Зодченко никогда не обращался, всё чаще называя его
"дрыщом" за худощавое телосложение. Вспомнился и разговор,
случившийся незадолго перед этим боем.
- Ну всё дрыщара, молись - сказал Казакеев со злостью сминая
сигарету в фуфелке сделанной из трофейной банки "Нутеллы". - тут
можно без башки остаться.
- Тут люди и поумнее нас головы кладут, - с явным недовольством
ответил Зодченко.
— Вот пусть умники свои головы и кладут, а я свою тупую башку
сберечь хочу. - Казакеев прищурил карие глаза и с харкнув пошёл
прочь. Нет он не был слабаком физически и показывал это
телосложением своим и движениями, которые излучали уверенность и
силу. Зодченко долго смотрел ему в след, в груди застряло чувство
солдатской обиды: "Лижбы жопу свою сберечь. Шкура..."
Радист скосил взгляд в сторону огневых позиций батареи. Между
наваленных в кучу досок и груды строительного мусора образовалась
щель, через которую он видел чернеющие на фоне серого неба стволы
орудий. Старший на батареи лейтенант Алиев что-то объяснял своим,
размахивая руками, то и дело поправляя каску. Лейтенант был молод и
чрезвычайно подвижен, всегда любил щеголять своей модной чёрной
бородкой, но за последнюю неделю напряженных боёв зарос до
неузнаваемости и теперь не отличался ничем от своих
подчинённых-борадочей. Вот из-за полуразрушенного сарая, который
сейчас исполнял функции командного пункта батареи выскочил знакомый
связист с рацией и направился к Алиеву. Зодченко решил, что Алиева
наверняка вызывают из штаба. Тот выхватил трубку и спустя пару
фраз, бегом направился в командный пункт. Зодченко взглянул на
часы. Уже перевалило за одиннадцать часов, солнце было в зените, но
из-за сплошной облачности было совершенно не понятно утро сейчас,
день или вечер... Пора вызывать наблюдательный пункт. Радист
легонько ударил ладонью по чехлу рации - он понимал, что это никак
не улучшит прием, но взвинченные нервы давали о себе знать и
казалось, что от легкого толчка улучшается слышимость.