Выстроенных друг за другом пленных, только что купленных толстяком Хаимчи-беем, погнали вслед за повозкой. Арба – вот как она называется, вспомнил Лешка и чуть было не споткнулся, услыхав позади жалобный, резко оборвавшийся крик. Потом еще один, и еще… И тишина… Лишь заржали кони.
Неужели они…
– Не отставать, – обернувшись, предупредил работорговец. – Отстающих мои воины будут бить плетками. Кто упадет, выбьется из сил – сам виноват, мне не нужны слабаки.
Лешка угрюмо вздохнул – понятно…
У реки стоял целый караван из таких же, сцепленных друг с другом попарно пленников. Молодых мужчин, стариков и маленьких детей почти не было, в основном – подростки да женщины. Лешка насчитал около пятидесяти пар. Сто человек! Однако!!! Это что же такое делается-то, а?!
Нехорошее, невероятное предположение вдруг возникло в его голове, оформившееся в догадку к вечеру, когда Хаимчи-бей велел устраиваться на ночлег. С измученных пленников сняли бревна, и Лешка устало повалился в траву. Сабли, невероятная жестокость, странная одежда. Полное отсутствие шоссейных и железных дорог, даже ни один самолет в небе не пролетел, а они уже немало прошли, считай, целый день перли! И странные речи монаха и Ондрейки – цари какие-то, Ахметы-Мехметы… Если представить на миг, что… Нет, не может быть! Невероятно!
Лешка обернулся к напарнику:
– Не спишь, Дюшка?
– А?
– Какой сейчас год?
– Год? Что за год? Ах, лето… Ну, это я знаю, в церкви учил – лето шесть тысяч девять сотен тридцать девятое от сотворения мира!
– Какое-какое? – с досадою переспросил Лешка. – Ты, случайно, Андрюшенька, белены не объелся?
– Не объелся, – усмехнулся отрок. В блестящих глазах его отражались огни горящих костров. – Где тут белену-то сыщешь?
– Но шесть тысяч какой-то там год – это уж слишком! Что ж мы, по-твоему, в будущем, что ли? Ничего себе, будущее! А… – Лешка вдруг вспомнил дачницу Ирину Петровну. – Вы ведь, верно, мыслите совсем по-другому…
– По-другому? – удивленно переспросил Ондрейка. – Ты из немецких земель, что ли? А ведь говорил – мценский. Ой! Так Мценск ведь под Литвой! Быстро ж вы русские лета забыли, даже и время, как немцы определяете.
– Дак какое сейчас лето… ну, по-немецкому?
– Вот, пристал! Будто сам не помнишь… От Рождества Христова?
– Ага, вот-вот, – Лешка напрягся. – Именно – от Рождества Христова.