- Так, глуха я стала на правое ухо, - пожаловалась бабулька. – А левое и не слышит совсем. Не слышала ничего такого. Да и от кого? – буркнула она. – Зверья, и того нет. Да вы кушайте-то, кушайте. Потом в баньке искупаетесь.
- А потом уже и вы поужинаете, - засмеялась Хольм.
- Стара я уже стала. Нельзя мне на ночь есть. Желудок уже не тот, - и тут она так раскатисто пукнула, что громохлёст бы позавидовал. – Да и с кишечником уже не лады. Так что с вами поем.
И она засуетилась в поисках миски и ложки.
Я принюхался. Посторонних примесей, хвала Дайне, в воздухе не появилось. И отправился наверх, за посудой. Джелайна поцокала следом. Я галантно пропустил ее по лестнице вперед, и еще потом несколько минут медитировал, пытаясь прийти в себя после зрелища ее подъема. Нужно было что-то делать со своим.
…А мне еще с нею спать в одном помещении.
Полы сияли чистотой. Хольм обозначила свой волчий угол, раскинувшись со своим спальником чуть не на полчердака. И я понял, что мне придется с нею спать не просто в одном помещении. На одном полу. Почти вплотную друг к другу. Только руку протяни.
И, кажется, снова покраснел.
Но, к счастью, в этот момент я копался в своем рюкзаке, а потом Джелайна спустилась.
Судьба, ты хочешь моей смерти!
Но смерти сладкой, не могу не согласиться.
И отказаться не могу.
9. 8. Лайна. Перед баней, в бане и после бани, неподалеку от косорыла и еще косорыл знает кого
Бабулька молчала. То есть про погоду говорила, про мифические «былые времена», которые никто не видел, а те, кто видел, уже ничего об этом не расскажут. Про неурожай нынешних ранних грибов и урожай прошлогодних орехов. А про тварей – молчала. Стоило только намекнуть, только нос в ту сторону повернуть, как старушенция сразу вспоминала, что левое ухо у нее не слышит, а на второе она глухая.
Кейрат сидел молча. И уплетал кашу за обе щеки, переводя взгляд с меня на бабульку, как зритель на трибуне. Я даже не могла определить, за кого он болеет. Потом Торнсен сказал, что баба Тоя права, с дороги неплохо бы и помыться. И постираться. Между строк сквозило, что после марш-броска с рюкзаком в два Торнсена весом и горы нарубленных дров он будет обоняться отнюдь не медовником. А нам еще спать вместе.
…Ну, то есть не вместе, а просто рядом.
Хотя никакой обещанной вони я от него не ощущала. И от себя не ощущала. Но не факт, что ее не было. Я постаралась незаметно наклониться к подмышке и понюхать. Вроде, смрадом с ног не сшибает.