Девочки тоже прильнули к стеклу, и вместе мы изумлённо смотрели
на узкую улочку, по которой неторопливо прогуливались люди в
странных нарядах, будто сошедших с экрана исторического фильма, а
по дороге, мощённой булыжником, катилась повозка.
— Может, попали в прошлое? — Первое, что пришло мне в голову. —
Помнится, Семён говорил что-то подобное.
Конечно, тогда я не стала слушать суеверного охранника, но
сейчас, глядя на длинные пышные юбки женщин и кафтаны мужчин чужими
глазами, мне пришлось принять, что это возможно. Мысли неслись со
скоростью локомотива, одно предположение меняло другое и тут же
рассыпалось, врезавшись в самое твёрдое доказательство — молодое
тело незнакомки, в котором я оказалась.
Тут где-то в доме раздался шум, и девочки испуганно прижались ко
мне. Я завела их за спину и, прислушиваясь к приближающимся шагам,
пристально смотрела на дверь. Сердце колотилось всё быстрее. Не
знала как, но я была готова защищать крошек до последнего.
Скрипнула дверь, и на пороге комнаты появился невысокий
полноватый мужчина с саквояжем в одной руке и топориком в
другой.
— Стой на месте! — крикнула я и вскинула руку, выставив
ладонь.
Незнакомец вздрогнул, когда в него полетел огненный шарик
величиной с теннисный мяч. Обречённо проследил, как тот врезался в
стену рядом с его головой, и, закатив глаза, обмяк, мешком
свалившись на пол. Топор брякнулся рядом.
Я же изумлённо посмотрела на руку.
— Ой...
— Дуняша, как ты это сделала? — спросила Майя.
— Если бы я знала, — в страхе пробормотала я.
— Он умер? — Белла бочком шагнула к мужчине и вытянула шею. —
Вроде дышит. Ай!
Отпрянула, когда незнакомец шевельнулся, и спряталась за меня.
Мужчина шустро поднялся на колени и умоляюще проблеял:
— Прошу, не убивайте меня, элея[1]! Я простой человек и не
владею магией... Я Липок Гоц, владелец этого дома. Люди говорили,
что здесь кто-то поселился, и я собирался прогнать попрошайку, а
это вы... Если этот старый дом приглянулся вам, милосердная элея,
живите! Я с вас и грошика не возьму...
Он пошарил по полу, и, когда толстые пальцы коснулись топора, я
нахмурилась. Липок отдёрнул руку, будто обжёгся, а потом схватил
саквояж и открыл его.
— Хотите, составим договор? У меня всё с собой. И грошика не
возьму! Живите сколько хотите, — тараторил он, что-то торопливо
записывая на бумаге ободранным пером. — Такая честь... Такая
честь... Только не убивайте, умоляю!