Вообще, подобные рассуждения
возможны именно благодаря «двуединству» моей личности. Я
одновременно прожил две жизни, пусть и не самые долгие, в разных
реальностях. Я прошел двумя разными путями и приобрел
разносторонний опыт и взгляд на мир, которые, в конечном итоге,
слились в единое целое. На этом фоне, я могу отстраненно наблюдать
и анализировать своё двуединое и неделимое «Я». Если бы не это, кто
бы знал, во что я превратился бы даже за такой короткий промежуток
времени. Но принять проблему — только половина победы. Остаётся ещё
понять, как решить проблему полностью.
Как с этим справлялись отец и другие
императоры? У отца опорой всегда была семья и, особенно, мама.
Владимир II был семейным человеком, любящим свою семью, что сильно
сглаживало его негативные черты, а они у него были, да еще какие.
Семья — вот, что являлось опорой для многих Романовых на протяжении
столетий. Не та семья, поделенная на враждующие кланы
«Константиновичей», «Александровичей», «Михайловичей» или
«Николаевичей», как было при последних Романовых Первой Империи, а
маленькая и любящая, прощающая недостатки и ценящая достоинства
друг друга. Возможно, этим и обусловлен успех Второй Империи. Тем,
что именно такая семья вот уже на протяжении ста восьмидесяти лет
правит ей. Меняются лица и имена, но не отношения. Было много
разного во взаимоотношениях царских особ за всю историю Второй
Империи, но уникальную верность и преданность друг другу сложно не
заметить. Наверное, причиной было воспитание, которым занимался не
левый человек или нянька, а мать и отец, и так из века в век, из
поколения в поколение. Своеобразные традиции императорского Дома,
заложенные даже не Юрием I, а еще Алексеем Николаевичем.
Хочу ли я любить и быть любимым?
Конечно, хочу. Я хочу видеть рядом с собой любимую женщину, и
чувствовать её любовь. Хочу семейной атмосферы, быть хорошим мужем
и отцом. Я не чувствовал подобного ни в одной из своих двух жизней,
но сейчас это ужасно угнетало. Но стоит мне представить, как моя
самая сокровенная мечта исполняется, в этот же миг в моей голове
набатом звучит душераздирающий рев. Рев Жнецов. Я хочу семью, но не
хочу видеть, как она погибает. Не добавляло радости и то, что мне
необходимо посылать на верную смерть тех, у кого уже есть это
невероятное сокровище вселенной — семья. Это страшно. По-настоящему
страшно, когда начинаешь задумываться об этом и представлять
масштабы того, что произойдёт. Я могу только смириться с этой
ношей. Иного пути нет.