Феодора не раз мысленно примеряла царский венец на свою голову.
Признаться, не без удовольствия. Когда-то маленькая Феодора даже
проплакала всю ночь, когда мама сказала что не быть ей
«принцессой». Мысли о власти хоть и тешили самолюбие и тщеславие,
но разумом Феодора понимала — не бывать этому. Пока в их поместье
не появилась госпожа Бенезия…
— Мисс К’Сос.
Феодора резко развернулась, перед ней стоял мужчина в расшитом
золотом черном мундире до колен. Все высшие гражданские сановники
империи носили подобное. Мужчина был уже не молод и с брюшком, но
крепкий. Седые волосы, залысина и профессорская борода, завершали
образ легкая улыбка и ехидные глаза.
— Господин министр, — Феодора степенно поклонилась, все-таки
глава МИД империи. Шагаев встречал и «заселял» их делегацию, так
что шапочно они уже были знакомы. Младшая К’Сос перед визитом
изучила досье на всех высших и приближенных к императору людей,
среди них был и Шагаев. Если вкратце: влиятельный, осторожный,
имеет сеть «официальных» шпионов через посольства и
представительства по всему Альянсу.
Недолго рассматривая девушку, Шагаев перевел взгляд на
картину.
— Вы далеко забрели, в этом крыле дворца, помимо чиновников да
обслуги, никто и не ходит.
— У императора так много гостей? — Феодора ответила на неплохом
русском, что сильно удивило министра.
— Больше, чем ему хотелось бы. — Приложив определенные усилия,
Шагаев вернул образ доброго дедушки. — У вас хороший русский.
— Матушка, будучи уполномоченным послом Республики, полюбила
этот язык, выучила его, а потом научила меня.
— Приятно знать что, «великий и могучий» расходится по
галактике. Увлекаетесь живописью? — Шагаев слегка кивнул в сторону
портрета.
— Немного, больше политикой.
— О, похвально, хоть и весьма необычно в столь юном для азари
возрасте. Вы знаете, кто изображен на этом портрете?
— Разумеется. Владимир I, дед нынешнего царя, прозванный
Объединителем.
— Верно. Владимир I был сильным правителем, мудрый и
решительный. Способный принимать крайне непростые решения и жить с
их последствиями. — Шагаев с некой грустью смотрел на портрет,
видимо, вспоминая нечто из прошлого.
— Что вы имеете в виду? — Феодоре стало интересно, к чему ведет
министр.
— Отец Владимира I, Александр IV, был хорошим человеком, добрым
семьянином, но… болезненным. Серьезные проблемы с сердцем, что ещё
осложнялось возрастом — всё это привело к тому, что он был слабым
правителем. По сути, в то время правил его младший брат Виталий
Николаевич. Человек харизматичный, но слишком уж близкий к
ультра-либеральным ценностям, он был на короткой ноге со светилами
бизнеса не только империи, но и за ее пределами. Со временем всем
было понятно, кто правит империей, и были подозрения, что Виталий
Николаевич метит на трон. Виталий, не скрываясь, лоббировал
интересы своих друзей, разлагая и внося смуту в государство, но
Сенат очень быстро стал крайне оппозиционным, несмотря на угрозы и
даже парочку демонстративных политических убийств, и довольно
быстро отрезал Императорский дворец от внутренней политики и
частично от внешней. Ведь государь, как бы ни был силен его
авторитет, не способен править без сената. Указы, манифесты, законы
выдвигаемые императором, договоры — всё это требует ратификации
сената. Под конец правления Александра IV в кулуарах сената были
слухи о принудительном отречении царствующего государя и передаче
трона наследнику, что в рамках конституции, но никогда ранее не
применялось. А кто-то заговорил и о наложении больших ограничений
на царскую власть. Но все эти меры не понадобились, потому что
Александр IV тихо умер в своей постели в окружении родных и близких
на восемьдесят девятом году жизни. — Шагаев перевел дух и
продолжил.