Кстати, о мальчике
Серёже. Где он? То бишь, где его сознание? Здесь, в этом теле,
только память и то кусками, а самого его нет. По крайней мере никто
не требует освободить его голову, не бьётся в истерике и не
трясётся от страха. Как уже было замечено, никакого раздвоения
личности.
Так где же он,
если я здесь?
На секунду я
представил, как земной мальчик Серёжа открывает глаза и
обнаруживает себя на другой планете в теле взрослого мужчины –
инженера-пилота экспериментального звездолёта «Горное эхо» по имени
Кемрар Гели. Н-да. Пожалуй, такого детская психика может и не
выдержать. А может и выдержать – детская психика штука гибкая… Но
всё равно – ужас.
«А твоя ситуация –
не ужас?» – спросил я себя и тут же сам себе ответил: «Ты взрослый.
А он ребёнок. Ему в тысячу раз хуже».
Конечно, если мы
действительно поменялись сознаниями. Но может быть и совсем другой
вариант. А именно: спасатели нашли на дне пропасти изуродованную
машину и в ней мёртвое – мертвее не бывает – тело
тридцатидвухлетнего инженера-пилота Кемрара Гели. Необратимая
смерть мозга. Оживление невозможно. Медицина бессильна. Всё
кончено.
-Серёжа, алё! Эй!
Голос Ильдара Хамзатовича возвращает меня в
реальность. В эту реальность.
- Простите,
задумался, - я улыбнулся.
- Задумался…
Голова не болит, мыслитель?
- Вы уже
спрашивали. Не болит.
- Кстати, о
голове. Точнее, о твоих глазах. Ты же, вроде, очки
носил?
- Э… ну да, носил,
- не стал отрицать, хоть и не помнил этого.
- Близорукость,
так?
Я молча кивнул
головой.
- Сколько
диоптриев было?
Вот же
пристал…
«Минус пять на
правом глазу и минус четыре с половиной на левом», всплыло в
памяти.
- Минус пять на
правом и четыре с половиной на левом.
- А
сейчас?
- Что –
сейчас?
- Очки же
разбились? Мне тебя без очков доставили. Как ты видишь без них? Не
похоже, что ты близорук, глаза не щуришь.
- И правда, - я
сделал вид, что страшно удивлён. – Только сейчас понял, спасибо
вам. Всё вижу! Отчётливо, как будто в очках! Надо же… - я покрутил
головой, похлопал глазами. – Вижу!
Проверка зрения
показала, что близорукость тоже прошла, словно её и не было. Более
того, зрение стало таким, к какому я привык в прежнем теле –
исключительно острым.
– Зрение – двести процентов, - сообщил
врач-офтальмолог, которого звали Вячеслав Олегович. – Если не все
триста. Большая редкость в наше время, между прочим.Встречается у
кочевых народов, диких племён, горцев… Людей, далёких от
цивилизации, в общем.