- Ну ма-ам, -
протянул я. – Перестань. Всё же хорошо, я жив и здоров.
Ага, значит,
сестрёнка и впрямь есть, и зовут её Ленка, Елена.
- Ладно, -мама спрятала платок. – Потом
расскажешь всё.
- Да что
рассказывать…
- Всё, - твёрдым
голосом, в котором не осталось ни следа слёз произнесла мама. – Где
и с кем стоял, откуда этот котёнок взялся, и зачем ты кинулся его
спасать, если видел, что афганец гнал этот свой грузовик дурацкий,
разрисованный, как цирковой балаган, глаза б мои их не
видели…
- Потому и
кинулся, что он гнал. Раздавил бы котёнка. Не рассчитал, конечно,
это да, прости. А стоял – сама знаешь, с кем, после школы
провожал.
- С Иркой
Шуваловой, - утвердительно сказала мама. – Что ты в ней нашёл, не
понимаю.
- Да я и сам не
понимаю, мам, - ответил я совершенно искренне.
Действительно, как
понять, если я не помню, как выглядит эта самая Ирка Шувалова. Как
и все остальные мои одноклассники. Одна надежда – узнаю, когда
увижу. Ну а не узнаю, - буду заново знакомиться и ссылаться на
провалы в памяти. Авось, не замучают медициной. Здесь же фронтир, а
значит, как и на любом фронитре, – ставка при болезнях и травмах
должна быть больше на здоровые силы организма, поскольку не до
жиру. Что правильно. Ибо организм человеческий имеет такие резервы,
о которых здешняя медицина не догадывается. Хотя и подозревает об
их наличии.
После того, как
мама, по её же словам «убежала» на работу, я предпринял более
тщательное исследование квартиры, в которой мне теперь предстояло
жить.
В квартире оказалось четыре комнаты. Та, не
отапливаемая, с тремя креслами и радиолой, служила гостиной. Дверь
справа при входе вела в родительскую спальню, где между шкафом и
стенкой я обнаружил оружие – пятизарядную малокалиберную винтовку
Тульского оружейного завода. Магазин винтовки был пуст, но две
коробки с патронами (по пятьдесят штук в каждой, одна початая)
нашлись на кухонном серванте, рядом с начатым блоком отцовских
сигарет (бело-голубая пачка, изображение реактивного пассажирского
самолёта и надпись «TU-134»).
Проходная комната
напротив, как я уже понял, была комнатой сестры.
Моя комната,
которая шла за ней, сразу мне понравилась.
Длинная и узкая, с
одним окном, забранным снаружи решёткой и выходящим на улицу,
название которой я уже знал - Карла Маркса. За окном был тротуар,
отделённый от проезжей части забетонированной узкой канавой
(«арык», вспомнил я очередное слово) и пологим травяным склоном.
Виднелось несколько голых по зимнему времени деревьев и желтоватая
стена длинного забора на другой стороне улицы.