Надо же, не
скрипит. Затворять не стал, только прикрыл. Вышел в коридор. Те же
крашеные в тёмно-коричневый цвет доски пола, белые стены. Двери
палат слева, окна (я насчитал четыре) справа. Первый этаж. За
окнами какие-то голые кусты, мокнущие под мелким дождиком.
Несколько деревьев, разбросанных по лужайке там и сям. Тоже голых.
Поздняя осень? Тёплая зима? Ранняя весна? За кустами и деревьями
виднеется ровная утрамбованная земляная площадка с сеткой
посередине.
Волейбольная,
всплывает слово.
Земля на площадке
раскисла от дождя – не поиграешь.
За площадкой –
грязно-белый сплошной забор. Не высокий – в мой рост, пожалуй. В
мой теперешний рост.
В конце коридора –
стол и стул. Ни на стуле, ни поблизости – никого. Я
один.
Ладненько.
Неслышно,
аккуратно, с пятки на носок, иду по коридору. Здесь довольно тепло
– батареи отопления, расположенные под окнами и выкрашенные белой
краской (любят здесь белый цвет), работают нормально. Прикладываю
руку к одной из них. Горячая. Откуда-то мне известно, что по ним
бежит, нагретая в котельной вода. Чем греют, интересно?
Электричество здесь есть – вон лампочки в стеклянных плафонах под
потолком, и выключатель на стене. Выключатель как раз слева от
двери, на которой тёмно-красной краской неровно намалёвана буква
«м». Значит, для мужчин. В том числе и для меня.
Щёлкаю
выключателем, захожу. Две кабинки, закрытые на невысокие фанерные
дверцы, выкрашенные всё той же белой краской. Справа – раковина.
Над ней – медный кран с белым фарфоровым вентилем. Из
прямоугольного зеркала над раковиной на меня уставился вихрастый
русоволосый мальчишка. Чуть вздёрнутый нос, серо-зелёные глаза под
тёмными бровями, твёрдый подбородок с ямочкой
посередине.
Так вот ты какой,
Серёжа Ермолов, сын Петров. Симпатичное лицо, меня
устраивает.
Пол в туалете
выложен мелкой керамической плиткой невзрачного синеватого цвета.
Стены покрыты снизу, примерно до высоты моего подбородка, зелёной
краской с тонкой синей окантовкой, выше – белые, как и потолок.
Чистые стены, кстати, ремонт, что ли был недавно?
Открываю дверцу
кабинки. За ней – унитаз с поднятой седушкой из многослойной
фанеры. Над ним, высоко, - бачок со сливной ручкой на
цепочке.
Терпеть уже нет
никакой мочи. Быстро опускаю седушку, снимаю трусы, сажусь. Уф,
успел…
Пока суть да дело
рассматриваю фанерный «карман», пришпандоренный к стене на
расстоянии вытянутой руки. «Карман» набит обрезками и обрывками
газет, которые используют здесь вместо туалетной бумаги. Протягиваю
руку, вытягиваю один. В глаза бросается название: «Красная звезда».
Сверху, над названием, лозунг – «За нашу Советскую Родину!».
Курсивом, я знаю, что курсив – это такой наклонный шрифт, и уже не
удивляюсь тому, что знаю. Видать, мальчик Серёжа был начитан, и
часть того, что знал он, теперь буду знать и я. А может быть, и
всё. Пусть и не сразу.