Отношения с пассажиркой обещали быть
непростыми, но впервые за много лет сухая корка, окружавшая его сердце,
треснула, и в душе Сфена начали буйно расти молодые побеги сочных эмоций. Весь
путь до этого он просто бесцельно брел, ведомый инстинктом самосохранения, но
как только он прижал к груди маленький, живой комочек, все вдруг поменялось, он
почувствовал себя нужным.
Как будто в ответ на его мысли, из-за пазухи
раздалось тихое пение. Мелодия была другая, не та, что звучала над болотом,
когда он её нашел. Теперь, когда певунья прижималась к его груди, Сфенос мог
отчетливо разобрать слова. Это была песня о жадном мужике, обижавшем своих
соседей. Сфеносу было невдомек, что знай девочка песню про жадного или злого
орка, она, конечно же, спела её, но, увы, в её маленьком репертуаре такого не
нашлось. Потому она пела про плохого человека.
Песни она выучила от матери, та пела их,
хлопоча по хозяйству, а девочка с легкостью запоминала и подхватывала мелодии.
Еще, вечерами перед сном, мама рассказывала ей сказки. Была среди них одна, где
подробно описывался зеленый здоровяк-тугодум. Сюжет она помнила плохо, но
увидев Сфеноса, сразу поняла, что перед ней орк. Согреваясь за его пазухой,
кроха раздумывала, стоит ли его бояться? Злой он или добрый? Особенно интересно
ей было: чем он питается? Вот про оборотней она точно знала, встретил - беги!
Про них было много сказок и все страшные, если даже захочешь забыть такую, не
сможешь. А вот орки… Но на всякий случай, спорить с ним она не стала, чтобы
лишний раз не злить.
След
уходил в лес. Пройдя редкий подлесок, орк вышел на засыпанную снегом дорогу,
идущую вдоль реки. Укрытая от ветра она сохранила на себе отчетливые следы
единственного путника, прошедшего тут за всю зиму.
— Хорошо,
— решил Сфенос. — Не придется плутать среди этих колючих елок.
Деревня сначала почувствовалась, а только
после выглянула из-за веток. От неё густо разило дымом и горелыми тряпками. В спустившейся
ночи, не было видно ни одного огонька, только собачий лай, встретивший его у
первых ворот, и заставил поверить, что селенье обитаемо.
Обнесенные высокими заборами дворы, стояли
друг от друга на большом расстоянии и прятались за резными воротами, крепко
запертыми изнутри. На громкий стук никто не отозвался.