В комнату вошла Шерон, уже семь лет бывшая моей единственной и
любимой помощницей по хозяйству и не бросившая меня даже в самые
сложные времена, с изящным подносом в руках. Приняв у нее тонкую
фарфоровую пару, вернула вопросительный взгляд к собеседнику.
Послушаем, какие же доводы заставляют его думать, что я изменю
решение.
— Сделка, по поводу которой он устраивает прием, — придвинулся
граф ко мне, — это торговое соглашение с бароном ли Дерон.
Я застыла с деревянной улыбкой на губах. Шерон рядом нервно
дзинькнула второй фарфоровой парой в руках. Она, как никто другой,
знала, какой эффект производит на меня эта фамилия. И прекрасно
понимала причины этого и даже одобряла.
— Похоже, мне все же удалось вас заинтересовать, — самодовольно
заявил граф, принимая чай из слегка подрагивающих рук моей
служанки.
Он даже не представлял, насколько был прав и ошибался
одновременно. Несомненно, что внимание он привлек, вот только не
такое, на которое рассчитывал. Буквально мгновение отделяло его от
того, чтобы быть выставленным за дверь с пожеланием долгого и
трудного пути в далекие дали. Свою семью я недолюбливала меньше,
чем менталистов, но достаточно, чтобы никогда не ввязываться в их
дела.
— Вашему брату крайне не повезло, что силу артефакта Карнеби
решил испытать именно на нем, — сочувственно покачал головой граф.
— Барон, знаете ли, мошенник чистой воды. Это сделка не сулит вашей
семье ничего, кроме огромных потерь. Печально, ведь я слышал, что
ваш брат — крайне рассудительный и успешный человек. Но против силы
артефакта ему не устоять.
Я вздохнула, чувствуя, что злость немного утихает.
Мои отношения с братом нежными и трепетными не назовешь —
слишком большая разница в возрасте и положении. Он — наследник
семейной торговой империи, а я кукла, выращенная на продажу. Но все
же… его я ненавидела куда меньше остальной родни. Даже уважала.
Я помнила, как в детстве он пытался хоть немного сгладить
отношение родителей ко мне. Так что краха ему я не желала. На
семейное состояние плевать — за последние десять лет я не получила
от них ни монеты, да и не взяла бы. Но позволить брату потерять
уважение и заслуженное им положение, совесть мне не даст.
Как ни крути, а семье я должна. Они дали мне образование и
растили, пусть и не в любви и заботе, но все же далеко не все дети
империи жили так благополучно. И пусть сбежав в академию я
практически перестала полагаться на них и зависеть, первые
пятнадцать лет моей жизни оплачены ими, и этот долг меня
гнетет.