Повозка являла собой чудо инженерной
мысли двадцатого века – колеса от легковушки, да и оси от нее же,
всего скорее, если у Егор Михалыча не получится движок восстановить
и мою ласточку ждет такая же участь. Борта деревянные, впереди
пристроена лавка, править лошадьми, да не простая, а
подпружиненная, для пущей амортизации, на которой восседала крепкая
на вид тетка лет сорока. В кузове сего транспортного агрегата с
комфортом (не знаю, но предполагаю) устроились две девушки.
Интересно, а наш хозяин про одну, темнит Михалыч или сам не знал?
Не суть, посмотрим на селянок, каковы на вид? Может, найдется
такая, что захочет большой и светлой любви на местном сеновале? Уж
не знаю, к чему во мне проснулись эти интонации, но девушки даже на
первый взгляд, показались интересными. Стройные, высокие,
светловолосые и изящно-ловкие. Первым, подоспев к борту, я с
подобающей случаю галантностью подал первой руку, за что получил
фырк в лицо и чуть насмешливую улыбку, мол, сама справлюсь. Чуток
обескураженный, все же протянул руку и второй, на этот раз промашки
не вышло – девушка, охотно приняв мою помощь, легко оперлась о
ладонь и почти невесомо слетела на землю.
- Меня Слава зовут, а вас? – на душе
образовалась необычайная легкость. Тонкий аромат свежести и цветов
окутал и понес куда-то в мир чудес, а глаза какие, синие, как
весеннее небо, а смотрят как на меня… я не спешил отпустить талию
девушки, хоть и понимал, что перебор наверно это, но ведь и она не
стремилась высвободиться, может, ждала, что сам отпущу?
Грубый толчок плечом разом разрушил
все. Один из двух мужиков, что приехали с девушками бесцеремонно
вклинился между нами и теперь стоял передо мной, заслонив девушку
своей бородато-усатой мордой. А ничего себе так, брутальный самец,
и на деревенского не шибко похож, девкам поди нравится… и смотрит
так, словно зарезать хочет, вот и ножик у него для таких делов
самый подходящий – натуральный свинорез.
Все эти мысли промелькнули в голове,
оставив горький осадок страха и разочарования. Блин, он же меня
реально зарезать может, сволочь! Тело чуток одеревенело и я словно
застыл, ощущая, как от лица уходит кровь и предательская бледность
заливает щеки.
- Че, говорун, замолчал, а так сладко
пел… - И голос у гада мужественный, уверенный, Господи, да че ж
делать то? Он же меня раза в полтора больше, уроет и все –
позорище…